олени. Хоть бы сыновей приучил к таежной жизни.
– Опять ты за свое. Виноват я, каюсь, что не вывел сыновей на оленью тропу, – Сэмэкэ виновато ссутулился и развел руками.
– О чем с тобой говорить? Лучше я пойду. Обо мне не беспокойся. Только запомни одно: Айчима меня не содержит. Я живу сам по себе, никому обузой не стал, кочую по тем тропам, по которым веками кочевали мои предки. На своих оленях езжу. У Айчимы ничего не прошу. Ты Айчимой меня не попрекай.
– Куда ты торопишься, Ота?
– Пойду отдохну.
– Отдохни у меня. Можешь даже остаться на ночь. Место для тебя всегда найдется.
– Где мне найдешь место-то? Смотрю, тесно у тебя, – Отакчан оглянулся вокруг, потом пошел к двери.
– Хоть бы чаю попил. Уходить просто так не по нашему обычаю. Ратуешь за соблюдение обычаев эвенов, а сам готов нарушить их.
– Ты мне портишь настроение, Сэмэкэ.
– Обидчивый ты, Ота.
– Прости, уж такой я уродился.
– Раньше не такой был. Садись, Ота, к столу. Сейчас открою свою заначку, специально для тебя сберег, – мягко сказал Сэмэкэ и пошел к кровати.
Опустился на колени, пошарил по углам и достал непочатую бутылку водки. Отакчан, заметив это, мигом подобрел. Для виду только попереминался с ноги на ногу, потом вернулся к столу и сел с краю.
– Как помню тебя, все в этой конуре живешь, – словно оправдываясь за свою резкость, начал он. – Мог бы избу хорошую построить.
– Спасибо хоть эта есть. А новый дом построить не смог, видит бог. Денег нет. Где найдешь строительный материал? Никто помочь не хочет.
– Сыновья взрослые у тебя. Могли бы сами без посторонней помощи построить дом.
– Из чего? Где взять бревна? Нету их, из воздуха дом не построишь. Писали заявления, а что толку? А где твой дом, Ота? – Сэмэкэ разлил водку в стаканы.
Отакчан тихо говорит:
– Не издевайся надо мной. Лучше выпьем давай.
– За встречу, Ота. Давно не виделись. Спасибо, что зашел.
– Нет, выпьем за твоих дочерей. За то, чтобы выжили в этой смутной жизни и не забывали о своих корнях.
– Спасибо, Ота, на добром слове, – голос у Сэмэкэ дрогнул.
– Ты вот спрашиваешь про мой дом. Разве не знаешь, кому я уступил свой дом?
– Ладно-ладно, Ота. Не обижайся, – Сэмэкэ вновь налил в чашки крепкого чаю.
Дверь резко открылась. Вошел высокий смуглый парень.
– О, абага приехал! Здравствуй, абага! – парень бросился к Отакчану. От него несло перегаром.
– Вижу, вижу, возмужал. Настоящим мужчиной стал, – Отакчан приветливо пожал ему руку.
– Где пропадал, Прокопий? – нарочито строго спросил Сэмэкэ, наливая сыну чай.
– Своими делами занимался, отец.
– Был бы толк от этих твоих дел, – безобидно, скорее для вида только, пробурчал отец. – Садись за стол. Поешь.
Прокопий послушался отца. Сел за стол рядом
