мрачное предчувствие неотвратимой беды.
Валерка помнит эту нелепую мелочь – зверски чесалась переносица, невыносимо, не унять, где-то он слышал эту примету: к мертвецу. Мысль была навязчивой до болезненности, Валерка гнал ее от себя до последнего, пока она не одержала-таки верх. Подлетела целоваться разгоряченная Юлька, плюхнулась к нему на колени.
– А чего это мой мальчик такой мрачный? – тянула она игриво, – а твоя киска натанцевалась, поехали, развеселю!
– Юль! Домой езжай, – сказал тогда Валерка, – вот деньги, машину я тебе вызвал.
Юлька надувала губы, пыталась капризничать, но Валерка уже воспринимал это, как параллельное измерение, его не касающееся. Мысль давила, вызывая с трудом подавляемую панику. Запихав все зудящую какие-то ласкательно-уменьшительные суффиксы Юляху в машину, он стопанул тачку и поехал домой.
Когда подошел к двери и достал ключ, мысль оформилась внятно, и его пробил холодный пот.
Кости дома не было.
Не было дома Кости! Завтра в стоп. Надо выспаться, впереди две тысячи километров, причем половина из них – с грузом, с которым попадаться никак нельзя, впереди, блин, ночевки в лесу, впереди беспрестанное чесание языком с водилами, впереди пять мент-постов, которые надо по лесу обходить, а Кости дома нет!
…Да фигня какая.
Подумаешь, нет. Загулял. Валерка вот тоже только сейчас домой явился. И то только потому, что – чешется переносица
– к мертвецу
– стих такой напал.
Валерка поставил чайник, зачем-то протер полы, пытаясь занять руки обыденными делами. Взял гитару. Не игралось. Включил комп. И выключил его. Ткнул на кнопку телевизора, без мысли погонял по каналам. Побродил по квартире.
Плюхнулся в кресло рядом с телефоном, закурил, стряхивая пепел в кактус – единственное выжившее у них растение – и наблюдая с тоской за стрелками часов.
Вспомнил спустя полчаса, что ставил на огонь чайник.
Тот уже практически обуглился. Валерка снял его, раскаленный, потрескивающий, с плиты голой рукой. Уронил с грохотом на пол, выматерился. Чайник принялся плавить под собой линолеум.
Глядя на это, Валерка вдруг подумал: придурок. Паникер. Творческая натура, обнаженные, мать его, нервы. Все нормально у Костяна, все рулезно, он у своей этой… как ее… Марины. Там выспаться решил. Бывает. Первый раз что ли? С чего вообще такие мысли дурацкие появились? …Может, курить бросить, а то, говорят, никотин нервную систему угнетает? Дрыхнет Костян, десятый сон видит. А Валерка тут по квартире мечется, идиот, чайники жжет, бабкины приметы вспоминает…
И до того легко стало от этой мысли, что Валерка вслух над собой рассмеялся.
Он смеялся, пока отчетливо не понял: не может быть. Не может Костян у Маринки ночевать накануне стопа. Не может бухать по клубам перед маршрутом. Не может зависать где-то, когда впереди две тысячи километров. Нет больше Костяна.
Зазвонил
