окружающих, потешаясь, оставляя их в дураках, он был настолько волен и независим, что Лада порой даже терялась рядом с ним. Бывало, на него находило безудержное, необузданное веселье, он по-детски хохотал и дурачился, порой изображая ее надутых, как индюки, друзей и манерных подружек. А бывало и так, что он становился молчалив и задумчив, уходил в свои мысли и, кажется, не видел никого вокруг. Вот и вчера, когда их, скорее всего, увидела ее мама, на него напал такой же настрой. Они долго просто шли по городу, молча и медленно. Ладу это даже начало угнетать. Бриг же думал о чем-то своем. И когда они добрели до Ладиного подъезда, он вдруг остановился и спросил какую-то невероятную глупость, спросил так, словно важнее ее ответа для него не было ничего:
– Лада, ты слышишь стук моего сердца?
– Еще не хватало! – ответила она, – я свое слышу. Ну ладно, арривидерчи!
– Где моя деточка, где моя лапочка? – мама ползала по квартире, заглядывая под шкафы и диваны. – Опять ребенка запугал, паразит, вот, теперь спряталась и не вылазит! – прикрикнула она на сына и снова начала, сюсюкая, ползать по квартире. Дон натягивал кроссовки и с раздражением наблюдал за процессом поисков.
– Где моя девочка, где моя сладкая? Почему маму не встречает? Во-от ты где! – и мама выволокла из-под дивана кошку. – Ты ее кормил?
– Кормил, кормил, – буркнул Дон.
– Чем?
– Сосисками… Ма, я на дополнительные занятия пошел.
– Опять на крышу собрался?!
– С чего ты взяла?
– Ты, сопляк, еще спорить со мной будешь? Посмотрите на него, дополнительными занятиями он занимается! Хорошо, мне баба Клава сказала, что в магазине тебя видела, как ты портвейн покупал!
– Вот карга старая, а еще улыбалась! – пробурчал Дон. Как назло, шнурок на кроссовке запутался.
– Что ты матери перечишь?! Спасибо ей сказать должен, она тебе жизнь спасла! Если она мне сейчас не сказала бы, что ты пить собрался, то ты бы спился! Университет бросил бы, пошел бичевать, всю жизнь с этими по крышам околачивался и сдох бы под забором!
– Задолбала уже… – буркнул Дон, справившись, наконец, с непослушным шнурком и выскакивая из квартиры. Несмотря на его почтенный двадцатитрехлетний возраст, мама позволяла себе орать на него, воспитывать, сажать под домашний арест… Да что там, он даже погулять отпрашивался и должен был быть дома не позже одиннадцати! Последнее правило им неукоснительно нарушалось, поскольку его вольная натура не выдерживала таких издевательств над собой. При этом он откровенно не понимал, что его матери от него лично нужно. Больше всего она любила свою кошку, на сыне и муже лишь срывала злость, накопленную за день на нелегкой работе завуча. Что и говорить, что они оба ее тихо ненавидели. Ну ладно, ну был за ним один косяк, так-то елки-палки сколько лет назад! Спасибо маменьке, вытащила тогда из ментовки… Но при чем тут девчонки, спрашивается, с которыми она ему встречаться ну никак не дает? То вроде
