людей и оленей, залеплял им глаза, перехватывал дух. Люди вползли в шатер и придавили его полы изнутри тяжелыми тушами убитых оленей, чтобы не вздувало кожаные стены ветром.
Внутри шатра была йоронга – меховой спальный полог. Люди спустили с себя одежу и вошли туда.
Пять человек влезли в йоронгу: отец, мать, маленькая дочь и сын с женой. Они уселись на постелях из оленьих шкур вокруг светильни.
Над светильней висел медный чайник с помятыми боками и с жестяной заплатой на месте носика. Чайник был набит до самого верха снегом и люди ждали, когда снег растопится, чтобы можно было пить.
Головами они упирались в меховой потолок и сидели кружком, голые, тесно прижимаясь друг к другу. Посредине, между ними стояла деревянная чашка. Они запускали туда костяные ложки и хлебали оленью кровь с мелко нарезанной сырой печенкой и почками.
В стенки и в потолок стучал снег. Мерзлая кожа шатра тряслась и гремела на ветру.
– А собака? – спросила девочка.
– Впусти, – сказал Имтеургин.
Девочка приподняла край полога. Собака сейчас же приползла и легла рядом с людьми.
– У-у-у, весь в снегу, – сказала девочка и ложкой, которой хлебала оленью кровь, соскребла с мохнатой собаки снег. Потом облизала ложку и опять стала есть.
Пока грелся чайник, Имтеургин лег на олений мех и заснул. Вдруг он заворочался на постели, замахал руками, забормотал что-то. Девочка тихонько сказала:
– Отцу надо помочь. Он с ветром дерется.
Она обхватила руками шею собаки и ткнула ее носом в самые ноги Имтеургину.
– Помоги отцу! Он с ветром дерется.
Собака понюхала ноги и отодрала зубами от пятки засохшую корку грязи.
Имтеургин дернул ногой и присел.
– Ха! – вздохнул он. – Страшный сон я увидел.
Девочка посмотрела на него сбоку и прижалась к матери. Отец закурил трубку, закашлялся и начал рассказывать:
– Пошел я в лес, хотел найти жерди, чтобы сушить на них мясо. Выбрал тонкое дерево, без сучков. Как раз такое для треноги годится. Пригнул дерево, а резать нечем – нож и топор дома оставил. Забыл. Стал я тянуть руками, чтобы оторвать дерево от земли. Дерево крепко стоит, не хочет оторваться от земли. Я силу всю кончил, устал. Сел на землю. Смотрю, нет ли другого тонкого дерева. Нет тонких – все толстые кругом. А за одним – вижу – старик сидит, лапу сосет – медведь. Испугался я. На землю брюхом лег. Кусты стоят, мне руки и лицо царапают, я между кустами ползу.
«Кочки сидят на воде, я между кочками ползу. Ниже кочек пригибаюсь, весь в воде, только голова наверху. Медведь не узнает, кочка или голова», – думаю.
А сам все дальше ползу.
Ну, значит ушел от старика.
Встал я и назад посмотрел, а сам за деревьями прячусь. Вдруг треснула передо мной ветка. У, беда! – медведь на меня спереди идет. Рыжий весь, прямо как огонь горит. Сам тощий, кишки высохли, брюхо к хребту прилипло.
«Ой, съест!»
Я за дерево, медведь на меня. Лапой
