бы его энциклопедический ум не нашел определенной точки кристаллизации, цели для его деятельности неофита в области точных наук. Накопление всевозможных карточек с записями – Де Амичис{23} насчитал их около двадцати тысяч – оказалось бы совершенно бесполезным, если бы он не нашел способа применить их к делу. Восхищение, которое он испытывал перед достижениями науки, и весьма умеренный интерес к ним общественного мнения привели его к пониманию того, что настало время привлечь всеобщее внимание к миру науки, которой необходимо было содействие самых широких общественных кругов, чтобы идти дальше, вперед, как по пути чисто теоретических исследований, так и по пути их практического применения, единственно интересовавшего толпу.
Сейчас не могло быть и речи о том, чтобы вернуться к идеям Дидро, характерным для его эпохи, – распространению научного сознания через посредство образованной элиты, руководившей обществом в целом. Социальный климат полностью изменился: задачи были теперь более значительными, и в их решении следовало опираться на более широкие общественные слои, что, впрочем, становилось вполне осуществимым, поскольку благодаря успехам в распространении образования количество людей интеллектуальных и параинтеллектуальных заметно возросло. И разве не было уместным появление художника, способного воспеть этот изумительный подвиг людей науки XIX века?
Элемент необычайного в творчестве Эдгара По отозвался мощным эхом в творчестве Жюля Верна. Странная смесь поэзии с дедуктивным размышлением произвела на него сильное впечатление, но если у надменного американского поэта и была какая-то цель, то совершенно иная, чем у Жюля Верна. В его творчестве наука играет второстепенную роль: она лишь способ выразить глубочайшую душевную тревогу поэта. Его рассказы – игра воображения, позволяющая ему вскрывать сложнейшие извивы психологии и реакцию его персонажей перед лицом самых необычных ситуаций. Он увлечен странностями, в области морали его интересует исключительное, но основой вдохновения остается у него высокомерное презрение к американскому обществу и прогрессу.
Концепция эта является полной противоположностью мировоззрению Жюля Верна, который уверен, что человек может обрести самого себя, утверждаясь в реальном и враждебном мире своей деятельностью, а не голым культом таких отвлеченных понятий, как Истина, Красота и даже Прогресс, которые должны как раз выводиться из реального.
Все еще тесно связанный с театром, Жюль Верн тем не менее уделяет значительную часть времени сбору документации, о которой в письмах к родным не упоминается, словно ему совестно признаться, что он занят работой, которую могут счесть бесполезной. Если он был рад успеху «Мартина Паса», то столь же обрадовала его похвала отца по поводу пьесы «Сегодняшние счастливцы», которую он считает комедией нравов, и он упорно защищает другую свою пьесу, по его мнению, комедию характеров, – «От Харибды к Сцилле».
Отдадим
