style="font-size:15px;"> Они направились к танцплощадке.
– Агнесс Зоммервиль все предписания Далай-ламы исполняла, – пробормотала Лилиан, когда тяжелое топанье лыжников обволокло их плотной шумовой завесой. – Все до единого.
4
В санатории было тихо. Начался так называемый час покоя. Пациенты, как жертвы перед закланием, молча возлежали на своих кушетках и шезлонгах, а горный воздух из последних сил вел в их телах безмолвную битву с беспощадным врагом, что в теплом сумраке легких пожирал их изнутри.
В голубых брючках Лилиан Дюнкерк сидела у себя на балконе. Минувшая ночь была уже позади и благополучно забыта. Здесь, наверху, всегда так: с наступлением утра ночные страхи развеиваются, как облачка на горизонте, и, стоит вспомнить, кажутся неправдоподобной, уму непостижимой чушью. Лилиан блаженно нежилась в теплом свете позднего утра. Мягкой, лучистой завесой свет окутывал ее всю, укрывая пеленой забвения день вчерашний, помогая не думать о завтрашнем. Прямо перед ней, в наметенном за ночь сугробчике, стояла бутылка водки, – та, что дал ей Клерфэ.
Зазвонил телефон. Она сняла трубку.
– Да, Борис… Нет, конечно, нет… Да разве мы могли бы докатиться до такого?.. Не будем лучше об этом… Разумеется, ты можешь заехать… Ну конечно, я одна, с кем мне тут быть?
Она вернулась на балкон, прикинула, не спрятать ли водку, но вместо этого принесла рюмку и откупорила бутылку. Водка была ледяная, на вкус замечательная.
– Доброе утро, Борис, – поздоровалась она, заслышав стук двери. – А я водку пью. Ты будешь? Тогда рюмку прихвати.
Откинувшись в шезлонге, она спокойно ждала. Волков вышел на балкон с рюмкой в руке. Лилиан вздохнула: слава богу, никаких нотаций, подумала она. Он налил себе. Она молча протянула ему свою рюмку. Он и ее наполнил до краев.
– В чем дело, душа5 моя? – спросил он. – Рентгена боишься?
Она покачала головой.
– Температура?
– Тоже нет. Даже пониженная.
– Далай-лама уже что-то сказал насчет твоих снимков?
– Нет. Да что он может сказать? Я и знать не хочу.
– Хорошо. За это и выпьем.
Он залпом опрокинул свою рюмку и отставил бутылку подальше.
– Налей мне еще, – попросила Лилиан.
– Ради бога, сколько угодно.
Она глянула на него с любопытством. Знает же: он ненавидит, когда она пьет. Но знает и другое: сейчас он побоится ее отговаривать. Достаточно умен и хорошо изучил ее нрав.
– Повторить? – спросил он вместо этого. – Рюмки-то маленькие.
– Нет, – она отставила рюмку, так и не выпив. – Борис, – начала она, с ногами забираясь в кресло. – Мы слишком хорошо понимаем друг друга.
– Правда?
– Ну конечно. Ты слишком хорошо понимаешь меня, я тебя, и в этом наша беда.
Волков рассмеялся:
– Особенно когда фён дует.
– Не только.
– Или когда загадочные визитеры нагрянут.
В оригинале автор употребляет русское слово «душа».
