множеством народа, мужей, жён и детей.
Придя на площадь перед великой церковью, султан слез с коня и пал ниц на землю, взял прах и посыпал на голову свою. Удивляясь прекрасному зданию города, он сказал: «Не дивлюсь, что греки так храбро защищали город; где можно найти лучше его?»
Патриарх и весь народ возопили со слезами и пали на землю. Султан махнул рукой, и когда все умолкло, сказал: «Тебе говорю, Анастасий и всей дружине твоей и народу, что не бойтесь гнева моего, ни убийства, ни пленения». И, обращаясь к военачальникам, повелел, чтобы воины его не делали ни малейшего зла народу, если же кто дерзнёт повеление его нарушить, умрёт смертью. После того велел всем выйти из храма, имея желание видеть сокровища церковные; но как народу было множество и не могли все скоро выйти, то султан вышел сам и, увидев столь великое стечение народа, наполнившего всю площадь, дивился, как можно было такому числу людей поместиться в одном храме. Оттуда султан пошёл ко дворцу и встретил некоего серба, нёсшего голову благочестивого царя Константина. Султан тому обрадовался и, призвав вельмож и стратигов греческих, спрашивал у них, – действительно ли та голова была царёва. Они утверждали, что так. Султан поцеловал её и сказал: «Бог определил тебя к миру, почему же ты суетно погубил себя?» Он отослал голову ту к патриарху, чтобы сохранял её, как знает сам. Патриарх вложил её в серебряный ковчег и, как говорят, скрыл в великой церкви под престолом.
О теле же его повествуют, что будто оно было взято кем-то с места сражения, и скрыто где-то тайно. Царица же, простясь с супругом своим в храме, в то же время с некоторыми стратигами, вельможами, жёнами и девицами благородными отправилась на кораблях Зустенеевых на острова Аморские к своим родственникам. Когда же султан спросил о царице, и ему донесли, что она была отпущена великим Дуком, великим Доместиком и протостраторовым сыном Андреем и братом его Палеологом и епархом городским Николаем, то он приказал, истязав их, умертвить всех в один день; детей же великого Дуки заколоть пред глазами отца их.
Итак, Магомет-султан (попущением Божьим) сделался обладателем Константинополя и всем царством греческим. Таким образом, сбылось речённое премудрыми мужами: как же Константином первым скиптр самодержавия в нём обновился, так же Константином и конец принял, – потому что согрешения превзошли головы их, и злодейство превращает престолы сильных.
Такое падение славной монархии должно оплакивать, – о сколь велика сила греховного жала! О сколько зла творят законопреступления и гордость! О горе, горе тебе, семихолмный град, тобою владеют чуждые!
Но, возвратимся к истории.
Историки Кромер (Кромер Мартин 1512—1589 годы) и Стриковский (Стрыйковский Матей 1547—1593 годы) пишут, – туркам взять Константинополь помог один грек, по имени или прозванию Гертук, убежавший из города и сообщавший им удобность приступов, указав
