и меня он преследует неотрывно. И сейчас я тоже слышу этот зов. И смежаю глаза, и снова вижу тайгу – буреломы, распадки, пенные перекаты рек. Ветер странствий хлещет мне в лицо. И опять возникают передо мною дороги далекой моей молодости, лесные перекрестки и любопытные встречи.
Встреч было много. И были они различны. Мне вспоминается сейчас одно из самых первых моих лесных приключений.
Глава 5. Тревожный ночлег
У костра, в заснеженном ельнике, сидел человек; он был жилист, узколиц, темноволос. Из-под шапки, пересекая бровь, спадала путаная прядь, глаза запухли от едкого дыма.
Он сидел, ссутулясь, подтянув колени к подбородку, – думал. Клубилась мгла вокруг; от пламени, от пляшущего света она казалась непроницаемой. Шатались в зарослях тени, подрагивала хвоя, пронизанная ветром, и при каждом шорохе темноволосый оборачивался, пытливо вглядывался в тайгу. «Глухомань, – думал он, – буреломы, темные места. Черт его знает, кто тут может бродить – зверье или люди…»
«Люди! – Эта мысль не утешила его, нет. – Люди, они тоже разные. Узнает кто-нибудь, догадается – и все. Кончики. Тогда не выберешься».
Он помрачнел, отворил меховую тужурку и осторожно потрогал внутренний туго набитый карман; он сделал это невольно – рука сама потянулась к пакету.
Плотный, перевитый шпагатом пакет оттягивал карман и упруго похрустывал в пальцах.
– Нет, – вздохнул, запахиваясь, темноволосый, – уж лучше без людей, без приключений!
Он осмотрелся, позевывая. Швырнул хворостину в огонь; шипя и щелкая, взлетели искры – высветили кроны и засеяли снег, и темнота отпрянула на мгновение, а потом загустела, надвинулась, хлынула в глаза.
И в этот момент невдалеке возникли медленные шаги.
Темноволосый поспешно нашарил ружье, положил его на колени и так – напрягшись и оцепенев – сидел какое-то время.
Шаги приближались, они звучали мерно и отчетливо. Было слышно, как под подошвами крошится наст. Снежный шелест, сухое поскрипывание сучьев – все это ширилось и нарастало… Затем из чащи появилась громоздкая фигура в мохнатых унтах и заиндевелом ватнике; на плечах незнакомца висела полевая брезентовая сумка, и, придерживая ее ладонью, он сказал сиповатым, застуженным баском:
– Привет! Принимай гостей.
– Привет, – отозвался темноволосый, – грейтесь… – И сейчас же он насупился, распрямился, насторожась:
– Вы сказали – гостей? Это как же… Разве вы не один?
– Нет, один.
Незнакомец подошел к костру, и свет упал на его лицо – скуластое, крупное, поросшее жесткой щетиной. Брови его, и ресницы, и глубокие складки у рта – все было густо опушено морозцем. Он утерся – засопел, зорко глянул из-под бровей.
– Один. А что такое?
– Ничего. Просто поинтересовался.
– Ну а ты, – помедлив, спросил человек в
