подпольную, скитальческую жизнь.
Я отвык от Москвы. И думал, что начисто забыл все ориентиры. Но нет – я вышел точно! Ноги сами привели меня в знакомые с детства места… Шумит столица. Кружится столица. Так просто в этом сонме заблудиться. Но словно лось, неведомой тропой, крадущийся во тьме на водопой, лишь дрожью сердца да чутьем ведомый, я выхожу к единственному дому. Высокий дом. Я у его порога, как у подножья снежного отрога. Знакомый дом. Далекое окно. Темно оно. Я не был здесь давно.
Нетерпеливо – с бьющимся сердцем – надавил я кнопку звонка. И сейчас же за дверью послышались легкие, летящие шаги. Дверь распахнулась. И в проеме ее, в желтом свету, я увидел девушку – круглолицую, в коричневом платьице с кружевным воротничком и с черной, тугой, переброшенной через плечо косою.
– Вам кого? – спросила она, с легкой опаской разглядывая меня.
– Простите, – здесь должна жить Елизавета Владимировна…
Я назвал последнюю – по мужу – фамилию моей матери. И тут же подумал с мрачным юмором: черт возьми, а может, я опоздал, напутал и теперь у нее уже какая-нибудь новая фамилия?
– Да, да, – сказала девушка, – это здесь… Но сейчас ее, к сожалению, нету.
– Нету? – огорчился я. – Вот незадача… И комната, конечно, на запоре?
– Ну разумеется, – подтвердила девушка.
– Так. А когда она вернется – не знаете?
– Не знаю. Она здесь вообще почти никогда не бывает.
«О, проклятье, – подумал я. – Новый сюрприз! Вот мне и поставили голову по пуговицам…»
Я вдруг ощутил усталость и какую-то давящую пустоту в душе… Ехал, спешил, рвался домой – а что получилось? Опять я попал в дурацкое положение. Где мне теперь ночевать? На вокзале – по старой привычке? Или у родственников? Но на вокзал идти опасно, там милиция. А адреса родственников я не знаю; я все забыл, растерял за минувшие годы.
Очевидно, что-то изменилось в моем лице – что-то там отразилось такое, что девушка вдруг помягчела, подобрела. И сказала, помедлив:
– Если она вам очень нужна, можно, конечно, попытаться ее разыскать… – И, отступя на шаг, пригласила:
– Входите!
Я вошел в квартиру и осмотрелся медленно. Знакомая старая прихожая. Небольшой полутемный коридорчик. Три выходящих в него двери. Одна из них, слева, заперта. Это – моя. Две других растворены, и там – свет, движение, зыбкие тени и невнятная музыка.
– Подождите здесь, – сказала девушка, – я позвоню. – И потом вполоборота: – Как сказать – кто ее спрашивает?
– Скажите: сын.
– Сы-ын, – протянула она. И словно бы задохнулась. – Какой сын?
Брови ее полезли вверх. Рот округлился. Верхняя губка приподнялась, обнажая мелкие, матово поблескивающие зубы.
– Как какой? – усмехнулся я. – Один. Настоящий.
