любовь не замыкалась в рамках своей семьи; она согревала каждого, кто переступал порог их дома.
Их любили ученики.
Идя к Зайдентрегерам, я всегда знал что могу застать у них ту же Людмилу Ивановну Алексееву, относившуюся к ним, как к своим родителям.
Я досадовал лишь о том, что судьба толкнула меня в никчемную и ничего мне не давшую математику – а не пустила по пути музыки, не позволила оказаться в рядах их духовных наследников.
Но был благодарен за то, что она подарила мне хотя бы несколько лет общения с этими замечательными людьми.
* * *
Мою привязанность к семье Зайдентрегеров рисует следующий эпизод.
Однажды, пользуясь отъездом жены в Ленинград, я пустился во все тяжкие.
Выбрал самую перспективную из круга своих женщин и спланировал очень романтическое и совсем не платоническое свидание.
Купил букет роз, нагладился, напомадился, надел неизменную «бабочку» и пошел на цель, полный нескромных предвкушений.
Однако коварная прелестница в самый последний момент поменяла планы и то ли куда-то уехала, то ли не открыла мне дверь. А скорее всего -просто забыла об мне. О сотовых телефонах в те времена не слышали даже на Западе; помотавшись некоторое время по ее кварталу, я как был – элегантный и с цветами – пошел к Зайдентрегерам, благо они жили на обратном моем пути домой.
Втроем мы просидели дотемна и я был счастлив непостоянству ветреницы, перенаправившей вектор своих интересов.
Ведь женщин в моей жизни имелось предостаточно, а вот Зайдентрегеры были единственными в своем роде.
* * *
Такие чудесные отношения продолжались между нами несколько лет.
Потом моя жизнь сменила курс на 180 градусов; настали те самые тяжелые времена, о которых предупреждало еще 2-е послание к Тимофею.
Я расстался с первой женой, создал вторую семью, уехал в другую часть города и погряз в повседневности. Которые бросили меня в яму с песком – такую, откуда в принципе невозможно выбраться, но где приходится копать круглыми сутками, чтобы не засыпало с головой…
И – сколь ни стыдно сейчас в том признаться – лишь по случаю и достаточно поздно узнал об уходе и Михаила Акимовича и Любови Николаевны.
Они ушли тихо, с небольшим промежутком – как положено душевно тонким людям, не мыслящим жизни друг без друга.
Узнав, я испытал такую горечь, будто я не просто потерял своих близких людей – именно близких, хотя мы общались менее десяти лет! – а мне отрезали часть меня самого.
* * *
Бывая позже в тех местах, я смотрел на тот бело-желтый дом в «неоалександровском» стиле…
Старый дом с высокими потолками и низкими подъездами в тополиной метели…
Дом, из окна первого этажа которого когда-то слышались джазовые синкопы старого классического рояля…
Дом, где меня согревали тепло и свет двух ВЕЛИКИХ ЛИЧНОСТЕЙ в культуре некогда культурного города…
