в этом мире. Он и сам не понимал, почему оказался среди них на площади (такое могло случиться и в реальности). На Руси, где сочувственно относились даже к самозванцам, с какой стати им выступать против императора, помазанника божьего.
Такое можно придумать только в пьяном угаре, но когда наступает отрезвление, как объяснят они то, что происходит тогда? Как ко всему этому можно относиться? «Общество друзей Елизаветы». Но он вспомнил не императрицу, а девочку в усадьбе князя Николая. Если представить себе, что она, хотя об этом лучше не думать, чтобы снова не расползалась по миру зараза.
И, словно бы услышав его призыв, сам граф соскочил с коня и пошел в его владения.
– Я надеялся застать тебя здесь, о Евгений
– Да, все готово к отъезду, – спокойно отвечал он
– У меня из головы не идет тот разговор. Я говорил с Анной. Она и на самом деле может быть дочерью покойной императрицы, только нет никаких доказательств этому.
– И хорошо, что нет, – отвечал Евгений, это моя вина, болтливость и фантазии погубят нас. Об этом не стоит даже думать. Она твоя дочь. Твоя и твоей возлюбленной. Расскажи ей красивую историю о себе и той, которая если не этот мир, то нашу Россию покинула надолго, и умерла на чужбине. Это самое разумное, самое лучшее из того, что ты можешь для нее и для всех сделать.
Граф смотрел на него и не верил своим глазам, слушал и ушам своим не верил. Почему он так быстро переменился, что происходило с ними со всеми в последнее время.
Глава 15 Паутина лжи
По дороге домой графу казалось, что он получил благословение на великолепную ложь, и не от легкомысленного и пылкого Александра, мнения и женщины у которого менялись чаще, чем перчатки, а от рассудительного философа Евгения. Следовало прислушаться ко всему, что он говорил. Им всем не пережить еще одного бунта. Из их рядом и без того вырвали добрую половину бесценных друзей. А те, кто с ними остались – замкнуты, раздражены, готовы обвинять друг друга во всех смертных грехах.
И черный ангел все еще витал над ними с печальным ликом и убеждал их в том, что она не хотела ничего подобного и не могла хотеть.
– Это только сон, я рассказывал тебе тогда странный сон, – убеждал его Евгений, когда они прощались
Молчи, скрывайся и таи,
И чувства и мечты свои.
Прозвучало на этот раз то, о чем они прежде могли только думать. Они знали, что тогда в середине декабря их мир раскололся на две части – тех, кто вышел на площадь, и тех, кто остался во дворцах своих и имениях. Теперь они стоят на разных берегах реки и смотрят друг на друга с осуждением и укором. У каждой половины есть своя неоспоримая правда. Только часто они думают о том, что настоящая правда находится где-то совсем в другом месте. И те и другие видят и знают только свой собственный берег.
И самое печальное
