собака.
Бог знает, зачем они нас обманули. Наверное, стеснялись при иностранцах есть собаку. Думали, что нам это не понравится. Вот и сочинили про баранину. Но из природного гостеприимства решили угостить. Или им стало жалко нас, глупцов, которые не едят собак. Ведь они такие вкусные.
Я рассказывал всё это профессору. Он от души смеялся.
– Они плохие, – показал он пальцем в сторону Зои. – Они едят собак. Мы, буддисты, не едим собачье мясо. Мы считаем, что собака – это через сто лет вернувшийся в дом дух родственника.
– А вот нобелевский лауреат Мо Янь в своей книге «Страна вина» вообще пишет, что китайцы едят детей. Это правда? – как бы в шутку задал я давно мучивший меня вопрос.
– Да, правда, – неожиданно легко согласился профессор. – В 60-е, во время голода, в провинции Хубэй ели детей в деревнях. Как было то… Своих ведь есть жалко. Вот и менялись с соседями. Говорили, давайте мы вам своего отдадим, а вы нам своего…
А ещё был такой случай. У моего соседа жена пошла на рынок. Приходит, а там неожиданно пампушки продают с мясом. Она купила, принесла домой. Поели с мужем. Очень вкусно! Она ещё за пампушками пошла. Входит в эту палатку, а там никого нет. Прошла дальше, на кухню. Там мужчина готовит. Она говорит: «Вот такие вкусные пампушки, пришла ещё купить!». Он улыбается. А сам нечаянно рукой крышку котла задевает. Она отодвигается. Жена соседа заглядывает внутрь – а там такой большой желудок и женская грудь отрезанная.
Профессор помолчал.
– Голод был страшный. У нас даже рис не рос. Один гаолян. Я отправился за рисом далеко. За две тысячи километров. Весил я тогда 107 цзиней (53,5 килограмма – И. Ф.), а мешок риса купил в 124 цзиня (62 килограмма – И. Ф.), на себе тащил. Несколько раз падал. Люди мне помогали его нести. Привёз домой детям. Мы с женой сами не ели, только дети. Когда они ели, мы на них смотрели и были более счастливы, чем они сами.
Вот недавно к моей дочке подруга приходила. И дочка говорит, что купила платье на распродаже. Так оно стоит две с половиной тысячи юаней, а удалось за восемьсот взять. Потом подруга ушла. Я говорю: «Дочка, и ты считаешь, это дёшево? Вот на мне футболка за десять юаней». Дочка говорит: «Папа, зачем ты унижаешь себя? Ведь у тебя есть деньги, ты можешь купить себе всё что хочешь». А зачем мне это нужно? Ведь у меня было всё что хочешь. Когда я был переводчиком, носил дорогой английский костюм. А сейчас я уже старый. Мне скоро уходить. Мне ничего не нужно.
Когда советские специалисты уехали на родину, мы, переводчики, остались без работы. Я стал преподавателем русского языка сначала в Харбинском техническом университете, потом в Гуансийском педагогическом университете. В 1964 году правительство запретило преподавать русский язык по всей стране. Опять остался без работы. До этого в Китае в средних школах и университетах из иностранных языков преподавали только русский. Некоторые профессора английского языка, старики и старухи пятидесяти, шестидесяти, семидесяти лет пошли в наш институт в Харбине, чтобы заниматься русским
