его, освободить его от злых желаний. Равана олицетворяет препятствия на пути к открытости. Это часть нашей души, которая взывает к исцелению и жаждет раствориться в объятиях священного.
Здесь следовало бы добавить, что, хотя представление о «смерти от руки Бога» – этот излюбленный образ, встречающийся в самой разной духовной литературе, затрагивает поэтические струны нашего сердца и ума, оно может ввести в заблуждение. В данном случае мы используем этот образ отнюдь не за тем, чтобы примкнуть к когорте тайных поборников страдания, призывающего нас «убить эго», что часто заводит человека в своеобразный духовный тупик; но чтобы напомнить: Возлюбленный способен исцелять нас от отсутствия любви. Быть может, однажды мы перестанем уничтожать отдельные части себя и поймём, что это такое – быть по-настоящему целостным существом. Тогда мы сможем без ненависти и с милосердием принять проявления, которые беспокоят нас и постоянно мешают нам жить. Тогда мы увидим, что уничтожение личного Я – не единственный путь; мы можем исцеляться, интегрировать эту болезненную гордость в более благодатную целостность. Это не убийство эго, но примирение с ним, когда мы полностью приносим его в жертву Возлюбленному. В благодарность за этот дар Возлюбленный даёт нам розу, которая обращает всю тяжесть нашего страдания и старых привязанностей в прах. Так мы вспоминаем свою подлинную суть, когда отпускаем свой гнев, страх и ненависть к себе, когда, невзирая на утраты, возвращаемся в сердце, которое не знает ничего о «другом»», а повсюду, куда ни посмотрит, видит лишь себя.
Здесь – в поэзии и знании – отношения становятся средством для обретения свободы сердца.
В древнекитайском языке «ум» и «сердце» обозначаются одним иероглифом. Отношения – это не только практика понимания истины, но практика её непосредственного переживания.
Понимания недостаточно. Оно – только начало. Отношения дают нашему пониманию твёрдую почву бытия.
8
Малый ум, малое сердце, большой ум, большое сердце
Обычно, когда мы говорим о «страданиях в отношениях», о сложностях взаимодействия, мы делаем это с позиции «своей боли», своих трудностей. В этом страдании, которое мы отождествляем с собой и не отделяем от себя, едва ли находится место для «другого», не говоря уже о Возлюбленном. Теряется широта взгляда. Мы ощущаем только изолированность своей личности, отождествлённость своего маленького Я с его личным содержимым. В практике дзен-буддизма это называется малым умом – то есть умом, который существует исключительно в контексте собственного представления о себе.
Словно дети, которые задыхаются от гнева, мы не желаем отпускать страдание, которое создаём собственной болью. Мы заражаем весь мир «своей болью». Но затем, уже теряя сознание, мы понимаем, что эта привязанность лишь заставляет нас ещё глубже погрузиться в бессознательность. И мы выдыхаем,
