является главной темой данной книги. Возьмем в качестве примера труд Кристофера Хилла о возникновении модерных исторических сочинений во Франции, в США и Японии в конце XIX столетия. В отличие от более консервативно мыслящих авторов, Хилл не сосредотачивается на отношениях между традиционными историческими сочинениями и модерными национальными нарративами. Нельзя также сказать, что его интересуют прежде всего связи трех описываемых случаев. Вместо этого ученый помещает все три национальных образования в контекст локальных перемен и глобальных трансформаций. Все три общества столкнулись с внутренними потрясениями – Соединенные Штаты оправлялись после Гражданской войны, а Франция – после поражения во Франко-прусской войне; что касается Японии, то после реставрации Мэйдзи страна меняла весь свой уклад. В то же время три эти страны были вовлечены в коренную переделку мирового порядка капитализмом и империалистической системой. При таком стечении обстоятельств исторические сочинения выполняли задачу концептуализации того специфического положения, в котором находилось данное государство внутри широкого иерархического порядка, представляя появление каждого из национальных государств необходимым и естественным. Иными словами, в ходе анализа Хилл выдвигает на первый план глобальные условия, способствовавшие возникновению исторических нарративов и определявшие их форму в каждом из трех случаев[19].
Очень похожим образом рассматривают конкретные явления в окружающем глобальном контексте и другие историки. Они стремятся объяснить «обстоятельства и фундаментальные процессы человеческой деятельности в рамках структур, которые являются одновременно и продуктами, и условиями подобной деятельности»[20]. При таком прочтении глобальное становится конечной системой отсчета для любого понимания прошлого. Вообще говоря, подобная контекстуализация не ограничена недавним прошлым, но применима и по отношению к более ранним периодам, хотя в таких случаях степень интеграции обычно оказывается гораздо ниже. По мере того как мир все больше эволюционировал в сторону политического, экономического и культурного единства, связи на глобальном уровне только укреплялись. В результате расширения и сохранения подобных связей события местного масштаба все больше определялись глобальным контекстом, который можно понимать структурно и даже системно.
Процесс и подход
Глобальная история – одновременно и предмет исследования, и определенный научный подход к истории: процесс и ракурс, объект и методология. Обладая такой двойственной природой, она напоминает другие области/подходы внутри исторической науки, такие как социальная или гендерная история. На практике оба измерения, как правило, тесно взаимосвязаны, но в эвристических целях мы будем рассматривать их по отдельности. Это позволит нам различать глобальную историю как определенный подход
