от самого способа решения данной проблемы путем этносоциального предпочтения. Термин «сурож», как и производное от него слово «сурожанин», мне представляется отражением славянской картины мира, той ее важнейшей части, которая соотносилась с источником света, тепла и жизни, а именно: с Югом. Эта сторона пространства в генетической памяти славян воспринималась местом обитания Сварога и его сына, Сварожича, или иначе Суорожича, солярных богов славянского пантеона. Поэтому «сурожанами» в русских землях называли купцов, пришедших с Юга вообще: из Кафы и Аккермана, из Азака и Хаджитархана. Как иностранцы, они пользовались в русских княжествах статусом гостя, обнаружив в конце XIV–XV вв. стремление к натурализации.
Впервые упомянутые в «Ипатьевской летописи» под 1288 г. и насчитывавшие сотни имен в документах XV в. сурожане действовали на всех путях «из варяг в греки». Их можно было встретить на торговых площадях Великого Устюга и Новгорода на Севере, на рынках Константинополя и Токата на Юге. Они имели склады и торговые ряды в Москве и Кафе. Располагая, в целом, средними капиталами в 20–30 рублей и изредка имея более 100–200 рублей, они ввозили в Кафу северных товаров в 80-90-е гг. XV в. примерно на 192000 рублей (19000000 аспров), давая доход кафскому пашалыку 160000 алтын (960000 аспров)[678]. Подобные масштабы торговой активности сурожан, контрастирующие со сниженными оценками ряда ученых[679], должны предполагать более высокий уровень их социально-экономической организации, чем это представлялось прежде[680]. Пример Степанки Васильева, совершившего в 70-90-е гг. XV в. четыре поездки из Москвы в Константинополь и Заморье[681], едва ли может претендовать на типологическое обобщение. Сурожанин отнюдь не был предпринимателем, лично исполнявшим все торговые операции: от закупки товара и его транспортировки – до полной реализации. Разнообразные документы, касающиеся исков по завещаниям, востребованию выморочных имуществ, исполнения тех, или иных торговых поручений[682], говорят об известной специализации среди купцов-сурожан.
Одни из них занимались организацией и финансированием торговых предприятий, как например, еврей Кокос, никогда не покидавший Кафы, известный своими поставками драгоценностей Ивану III [683], или Агрон Жидовин из Киева, имевший своих представителей в Московии и Крыму[684].
Другие выступали в роли так называемых «факторов», постоянных торговых агентов, действовавших на местах по письменным поручениям обладателей капитала. Таковы – Перша, до последних своих дней проживший в Кафе, и Иван Страх, владевший там лавкой[685].
Третьи были трактаторами, осуществлявшими транспортировку товаров либо морем, либо по сухопутным маршрутам от Кафы до Москвы. Таковы – Андрей, Оган и Мелксиа из России, судя по именам двух последних, армяне, курсировавшие по Черному морю между Кафой и Константинополем[686]. Таков – Хозя Асан, ездивший между Кафой и Москвой по поручениям Кокоса. Отдельные лица могли совмещать передвижения по
Расчеты сделаны мною на основании следующего массива документов, см.: Памятники дипломатических сношений Московского государства с Крымскою и Ногайскою ордами и с Турцией (1474–1505) / Изд. подгот.
Памятники дипломатических сношений Московского государства с Крымскою и Ногайскою ордами и с Турцией (1474–1505) / Изд. подгот.
Там же. – С. 10–33; Памятники дипломатических сношений Московского государства с Крымскою и Ногайскою ордами и с Турцией (1474–1505) / Изд. подгот.
Там же. – С.40.
Памятники дипломатических сношений Московского государства с Польско-Литовским государством (1487–1533) / Изд. подгот.
Памятники дипломатических сношений Московского государства с Крымскою и Ногайскою ордами и с Турцией (1474–1505) / Изд. подгот.
Il libro dei conti di Giacomo Badoer / A cura di
