овато, выбраться из глухой деревни в этот замечательный город».
Более того, устроившись подмастерьем на небольшой местный заводик, она через два года получила комнату в коммунальной квартире. Ну, разве после этого можно жаловаться на судьбу и гневить Бога? Кому еще бы так подфартило?
В деревне, куда она ездила в гости, все оставшиеся жители, а было их аж восемь душ из шести домов, считали так же. Только и слышала она, находясь там:
– Счастливая ты все же Клавдия! Везучая!
Эти завистливые речи приводили Клавдию в восторг. Она – городская жительница, наряженная и красиво подстриженная, была в своей деревне человеком другого мира. Клавдия причисляла себя к элите, о которой много слышала по радио и видела по телевизору. Находясь в деревне в отпуске, Клавдия просто расцветала. Живя в старом доме отца, из-за которого она собственно так долго и задержалась в этой глухомани, Клавдия привозила на побывку два чемодана туалетов, чувствуя себя королевой.
Она каждый день меняла платья, блузки, юбки и устраивала для местных жителей чаепития с демонстрацией своих туалетов. На своих «приемах» Клавдия поражала местных жителей своим великодушием. Она их поила городскими чаями с конфетами из коробок, печеньем, шоколадными тортиками, сухой колбаской, неплохим сыром. Все эти «вечера» она проводила по принципу «великосветских приемов».
Когда гости собирались уходить, щедрая хозяйка одаривала их конфетами и пряниками, а в завершении отпуска перед отъездом раздаривала многие свои вещи. В общем, была истинной королевой. И это нехитрое счастье приводило Клавдию в восторг.
Деревенские бабы ее ждали с нетерпением. Они ее встречали и провожали как самого дорогого человека. Они следили за порядком в доме ее отца, ходили на кладбище, убирали могилы ее родителей.
Так что хоть и была Клавдия одинокой и целый год покупала все для своих земляков, собирая по крохам деньги для выполнения их заказов, но чувствовала она себя по-настоящему счастливой. И надо сказать, выглядела Клава намного моложе своих лет. Глаза ее светились счастьем и гордостью за себя. Может быть именно поэтому, чувствуя ее самодостаточность, на работе ее все любили, в доме тоже отношения с соседями вроде сложились неплохо.
Правда иногда Клавдия замечала, что ее соседка бабка Ира как будто шпионит за ней. Но Клавдии скрывать было нечего. Хотя неприятно, конечно, обнаруживать бабку у своих дверей, явно подслушивающую или подглядывающую в замочную скважину, но Клавдия успокаивала себя: «Да и черт с ней, с ведьмой! Что она может услышать, кроме включенного телевизора, и увидеть кроме меня?».
Тем не менее, после таких столкновений с соседкой, частенько Клавдия чувствовала себя опустошенной, мучилась бессонницей. Однако оптимизму этой женщины можно было позавидовать. Она отбрасывала грустные мысли прочь, и, выходя с улыбкой на общую кухню, громко провозглашала:
– С добрым утром тебя, соседушка!
На что последняя вечно бубнила, что «доброго утра» у нее еще ни разу не было. Клавдия улыбалась, разогревала свой небогатый завтрак, вроде оставшихся от вчерашнего дня щей, кушала в своей комнатке и уходила на работу.
После работы любила Клавдия заглянуть на местную барахолку (так она называла стихийный рыночек, «толчок»). Не имея много денег, она и на свою скромную зарплату могла найти очень даже незаурядные вещи. Нужно заметить, что вкус у этой, казалось бы, простой женщины, был весьма изысканный. Умела Клавдия рассмотреть жемчужину среди груды всякого хлама.
На рынке она приобретала почти антикварные вещи для дома. У нее в комнате стоял комод екатерининских времен, утонченный японский столик под телефон, а месяц назад приобрела Клавдия старинное зеркало – очень большое, но совершенно необыкновенное. Будучи женщиной невысокого роста, Клавдия не могла сама донести покупку домой. Пришлось воспользоваться услугами местных алкашей и заплатить за доставку целых сто рублей. Пока они несли зеркало, бедная женщина чуть инфаркт не получила, боясь, что разобьют «гады непросыхающие» ее сокровище. Но, слава Богу, добрались нормально.
Установили зеркало на комод, и Клавдия от счастья целый час не могла оторваться от него. Протирала, гладила, любовалась собой, отчего подглядывающая в скважину бабка тихо зверела. Когда, выходя на кухню, Клавдия чуть не зашибла убогую, та прошипела:
– Где только деньги берешь? Воруешь, видно!
На что Клавдия вполне искренне ответила:
– Бог дает. Я ведь не злая и не завистливая.
Соседка чуть не лопнула от злости. Клавдия же лишь улыбалась, и глаза ее сияли счастьем. В окно заглядывали только что раскрывающиеся почки деревьев, пахло весной, пели птички, и небо было невероятно синим и высоким.
Приближался отпуск, и Клавдия зачастила на «толчок». Почти каждый день после работы она обходила все торговые точки рынка, собирая по крупицам
