винно-красное родимое пятно, напоминающее очертаниями штат Техас на карте. Несчастные жертвы обречены всю жизнь открыто демонстрировать свои дефекты, как будто они несут знамя с надписью: «Вот что сотворили со мной мои гены!»
Но она, Мэдди Уильямс, больше не из их числа. С десяти лет, увидев по телевизору документальный фильм о пластической хирургии, она начала копить деньги на операцию. И пусть Дэнни Бертон, другие одноклассники, да и почти все встречные незнакомцы пялились на нее с таким видом, будто она уродка. Мэдди экономила на всем, собирая деньги на пластические операции, призванные изменить ее жизнь. К тому же ее оперировал один из самых знаменитых пластических хирургов Великобритании.
Несколько месяцев назад Мэдди впервые пришла к нему на прием, и он набросал на бумаге, а потом показал ей на экране монитора ее новое лицо. Через три недели он сделал ей первую операцию. Мэдди мешало жить не только родимое пятно в форме штата Техас; вместо крючковатого клюва с горбинкой ей хотелось иметь короткий вздернутый носик, как у Кэмерон Диас, более полные, чувственные губы, приподнятые скулы. Тридцать один год она провела в аду, но теперь все изменится!
И вот сейчас она лежит на операционном столе – голова дурная от премедикации, мысли путаются… не верится, что все сбудется… вот сейчас, уже совсем скоро! Ведь с ней в жизни никогда не случалось ничего хорошего – так уж она устроена. Всякий раз, как ей подворачивалось что-то стоящее, оно неизменно ускользало из рук. Она и об этом читала – о людях, которых преследуют неудачи. Наверное, есть и какой-то ген невезучести…
По правде говоря, после двух операций Мэдди выглядела вовсе не так сногсшибательно, как ожидала. Форма носа ее разочаровала – крылья слишком широкие. Но хирург обещал их поправить. Сегодняшняя операция совершенно несерьезная – под местным наркозом; немножко пощиплет и пройдет.
Когда я приду в себя, у меня будет носик как у Кэмерон Диас.
Скоро я буду такой, какой всегда мечтала быть. Нормальной. Я стану обыкновенной – как все.
Над головой кремовый оштукатуренный потолок; он кажется старым, как будто с него свисает паутина и по нему ползают жуки. Я куколка, заключенная в коконе; скоро я вылечу из кокона красивой бабочкой.
Стол под Мэдди слегка качнулся; что-то оглушительно громыхнуло – неужели колесики? Как барабаны… В лицо хлынул ярчайший свет. Стало тепло.
«Загорю!» – подумала она.
Над ней склонились две фигуры в зеленых хирургических костюмах; под масками и накрахмаленными шапочками лиц не видно. Медсестра и хирург. Его глаза неотрывно смотрят ей в лицо. В прошлый раз глаза хирурга лучились теплотой и весельем, но сейчас все по-другому: его глаза холодны и абсолютно ничего не выражают. Мэдди словно обдало ледяным порывом ветра, и смутное дурное предчувствие, овладевшее ею несколько минут назад, превратилось в ужасающую уверенность: она не переживет этой операции!
Люди чувствуют приближение смерти.
Ей нечего бояться. И потом, сам хирург такой славный – просто чемпион мира по обаянию! Он показывал ей, какой красавицей он может ее сделать; он держал ее за руку, успокаивал; он даже постарался убедить ее в том, что она и так выглядит вполне нормально и никакая пластическая операция ей не нужна, что родимое пятно на лице и крючковатый нос только прибавляют ей шарма…
Но сегодня он какой-то не такой – а может, ей только кажется? В поисках утешения Мэдди посмотрела на медсестру. Ответом ей был теплый, сочувственный взгляд. Медсестра ничего плохого не предчувствовала. Но…
Люди чувствуют приближение смерти.
Одни и те же слова повторялись непрерывно. Она не переживет операции, ей нужно уйти отсюда – сейчас же, сию минуту! Все отменить, аннулировать…
Мэдди попыталась заговорить, но тут хирург склонился над ней; рука в перчатке держала ватный тампон; он начал обрабатывать кожу вокруг крыльев носа – сначала слева, затем справа. Она хотела пошевелиться, покачать головой, закричать, но ей показалось, будто туловище отсоединили от мозга.
Пожалуйста, помогите мне! О боже! Помогите – кто-нибудь!
Мрак окутывал ее, унося остатки мыслей до того, как она успевала их сформулировать, до того, как они могли бы превратиться в слова. И сейчас, глядя в глаза хирурга, она видела в них странную улыбку – как будто раньше он скрывал от нее нечто важное, а сейчас больше не видит необходимости ничего скрывать.
И тогда Мэдди ясно поняла: сегодня она умрет.
1
Промозглым майским вечером Вера Рансом обходила комнаты первого этажа в поисках разбросанных деталей от конструктора лего и думала: «Неужели это все? Неужели это моя жизнь – и больше в ней ничего не будет?»
– Мама! Ма-моч-ка-а-а! Иди посмотри! – звал из кухни Алек.
Она
