style="font-size:15px;"> Я создаю чудеса – я по-своему волшебник и по-своему равен человеку, а мои чудеса равны себе. Я общаюсь с людьми, со всеми песчинками на просторах их внутренних лощин сотворением чудес – они же отвечают мне принятием их и просьбами не забывать совершать для них еще чудеса.
А хватит ли моих способностей, чтобы потешить себя созданием каких-нибудь чудес или создать для себя такие из них, которые были бы чем-то вроде награды, например, за то, что я делаю людям чудеса? Впрочем, надо спросить себя: а есть ли у меня заслуги, за которые я могу позволить себе делать чудеса для себя? То есть заслужил ли я их? И, конечно же, имеют значение размеры моих заслуг перед людьми – кому именно я создал наилучшие чудеса, и скольким из них я не сумел сотворить чуда. Беседа о жертвенности чудес? Разговор о самопожертвовании ради чудес? Неизвестно!
Не исключаю, что я уже получил свою порцию чудес – только не успел понять этого, ведь сейчас у меня в руках ничего нет, ни намека на последствия от созданных моими способностями чудес. Они как секундное замешательство или вспышка необоснованного чувства расстройства. Сейчас ты в плену их агонии, а потом вдруг снова спокоен. Всё случились совершенно незаметно для меня.
Что если я создал для себя несколько больших чудес, которые заключаются в том, чтобы делать чудеса для других?
Для тех, кто позволяет себе не просто верить в возможность создания чудес (вера всегда холодна и отрешенна по отношению к оценивающим ее силы и чудодейственность верующим), кто точно знает, что они случаются и причем с завидным постоянством.
Все люди достойны хотя бы пары чудес для подкрепления уверенности, что они сбываются, вопреки разочарованию от того, что они не происходили в их жизни.
В моих силах посылать людям чудеса хоть каждую минуту, но зачем заставлять их – а это насильственное принуждение – привыкать к появлению в их судьбах чудес. Чудеса должны быть как подарок, как милость, а не обыденное подношение, – так, по крайней мере, чудеса и будут казаться чудесами.
Многие с удивительно сосредоточенными выражениями на лицах и жадностью и внимательностью в глазах, которые будто даже не моргают, мучают себя ожиданием, и это так раздражает, надоедает.
Причем мной овладевает не только раздражение и усталость от их надоедливости, но еще и упреки – они несправедливы, они необоснованны и продиктованы эгоизмом – что я не запрещаю себе делать долгие паузы между созданием чудес. Всё и сразу – вот чего люди ждут от моих способностей создавать чудеса. А как же отдых? А как же отдых для самих чудес? Никакого беспокойтсва за степень их усталости.
Люди отчаянно хотят – частенько их желания похожи на приказы – получить от меня чудеса, и не тогда, когда мне это угодно или когда мне проще всего это сделать (к слову, мне всегда удобно создавать чудеса), – а лишь когда они не заняты собой и другими людьми. Когда они завершили все свои дела, а в их списках достижений,
