Додику бескрайним. От реки-проспекта отделялись человеческие ручейки, затекавшие в дома, присутственные места, магазины. Поначалу каждый дом ему представлялся дворцом государя императора или по крайней мере министра. Правда, дядюшка быстро объяснил ему, каков он, императорский дворец. Такой не спутаешь. Зимний дворец и огромную площадь перед ним, важных гвардейцев, охраняющих подходы к площади, мальчик запомнил надолго. Но и кроме этого диковин хватало: огромные магазины с подсвеченными электричеством витринами, фонари, освещающие вечерние улицы, театры, похожие на древние храмы из рассказов учителей, да много еще чего.
Приближаясь по Фонтанке к зданию, где должно было состояться испытание, он едва не задыхался от волнения. Но все обошлось. К отпрыску купца первой гильдии, племяннику известного профессора, отнеслись терпимо, несмотря на иудейское вероисповедание (правда, при упоминании об этом факте экзаменаторы несколько изменились в лице). Вопросы были несложные, а письменные задачи так и вовсе простые. На следующий день Додик узнал, что принят в число учащихся.
Особо близких товарищей в училище не появилось. Дети питерского купечества, как и дети состоятельных крестьян, держались отдельно, подчеркивая свое столичное происхождение. Приехавшие со всех концов огромной империи провинциалы ходили одиночками, насторожено присматриваясь к окружающей их жизни. Также настороженно смотрел на мир и Додик.
Уже на первых занятиях оказалось, что знает он много больше своих однокурсников. Счет, письмо, даже русская словесность давались ему легко. Языки он знал – к бабушке часто приезжали ее партнеры из Англии, Франции и Германии, а в обязанности Додика было водить важных гостей по городу. В результате переход с языка на язык не был для него проблемой. Правда, с греческим языком и латынью отношения были напряженными, но упорство и здесь приносило свои плоды. Хуже обстояли дела с историей: Додик никак не мог понять, зачем нужно знать даты битв, которые произошли тысячи лет назад, для чего ему нужно жизнеописание правителей, чьи кости уже давно истлели? История казалась ему чем-то схожей с изучением Талмуда: понимать не обязательно, нужно просто заучить. Преодолевая лень и скуку, он заучивал бесконечные ряды дат и имен. Профессура, и даже учитель истории, его явно выделяли.
Поначалу питерские однокашники решили «поставить его на место», но крепкие руки и привычка к драке сыграли свою роль. Хотя синяки и шишки долго не сходили, а инспектор, надзиравший за младшими учениками, как правило, оказывался на стороне обидчиков, последние скоро поняли, что «просто пугануть» не выходит – Додик не желал быть жертвой. А синяки и кровоподтеки появлялись также и на их лицах и боках. В конце концов, его оставили в покое. Появились даже приятели, хотя и не близкие.
Гораздо больше приятелей появилось у него среди продавцов и приказчиков петербургских лавок
