тем тугую сеть сплетают
Для вольной пташки – знаю, знаю я!
Плоть или сон? Ау! Ау, ответь мне,
Ты, кто был мной и снился наяву…
Интерференция в двенадцатом столетье;
Да в Гончих Псах взъерошило листву.
Нас создал космос, жалкая стряпуха,
Из неслиянных атомов слепил,
Разъединил он голову и брюхо
И сердцем дисгармонию скрепил.
*Раздвоен изначально и навеки
Ты, человек! И в круглой голове
Круглится мысль о богочеловеке
И общечеловеческом родстве.
Еще не ясно, в племенном ли стаде
Иль в хоре ангелов, но выяснится впредь —
Планета лопнет: мысль – ее исчадье —
Калечит плоть и разрушает твердь.
Усталый и злокозненный создатель,
Наш прах развеяв, ототрет чело.
Но мысль моя, как исступленный дятел,
На Млечном древе выдолбит дупло.
*Мне нечего хотеть. Мне некуда идти.
И жизнь, по-видимому, смысла не имеет:
За триллионы лет один микрон пути
К могильным кустикам шалфея.
В космической квашне смешались навсегда
Мука пространств и влага горных речек,
И пекарь, чтоб испечь удачный хлеб, туда
Вливает дрожжи человечьи.
Не унывайте же! Мы встретимся опять,
Пусть не людьми, но им равновелики,
И с утренней звезды я стану излучать
Свои взыскующие блики.
*И какое может быть крушенье,
Если столько в поезде народу?
Стучали колеса, зеленый вагон
Средь лунной полуночи плыл,
Смеялся ребенок, седой проводник
Свой чай по купе разносил.
Беспечная жизнь. Пассажирский вагон.
Здесь люди в объятиях сна.
Внутри – согласованный сонный уют,
Снаружи – гуляет луна.
Но что это?
Скачут, – я вижу в окно, —
Взрывая заснеженный склон,
Конь белый, конь рыжий, конь вороной,
Конь бледный – за нами вдогон.
И чтоб не свершилось пророчество бед
И чтоб нам Суда не видать,
Наддай, машинист: ведь когда-то-нибудь
Устанут они догонять.
*ЗА ПОРОГОМ
Ночными, осторожными шагами
Я вышел в сад и замер в тишине,
А в освещенном суетном окне
Две тени вслед гримасничали мне:
Там пировали: мутными глазами
Обшаривали истину, клялись
И ссорились. А надо мной сплелись
