style="font-size:15px;"> Он хотел улыбнуться от такой, пришедшей в голову, здравой мысли, но в голове в этот момент что-то стрельнуло, и лицо его перекосилось от боли, превратив улыбку в болезненную гримасу.
Вот, чёрт! – опять подумал он с непонятным для себя чувством – надо же, как поддаёт!
Нинка спала. Кирилл прошёл на кухню и, открыв холодильник, поискал, чего бы пожевать. Не найдя ничего съедобного, кроме полупустой пластиковой бутылки с подсолнечным маслом, буханки хлеба, пачки вермишели и сырой картошки, он сделал пару глотков прямо из горлышка бутылки… Мгновенная тошнота подступила к горлу и он, придерживаясь рукой за стену, поволокся в туалет.
Его хорошо «прополоскало».
Кое-как отдышавшись, напился воды из-под крана, затем, подставил голову под холодную струю. Стало чуть легче голове, и язык начал ворочаться во рту, словно наждачную бумагу заменили промокшей, изжёванной газетой.
Пойду, посплю немного, решил Кирилл. Во сне не так жрать хочется, а Нинка встанет, так чего-нибудь сообразит поесть – на то она и жена.
* * *
Он проснулся от тряски. Казалось, его везут в телеге по булыжной мостовой, а он лежит на голых досках. Огромные колёса, стуча по неровно мощёной булыжником улице, раскачивают телегу и бросают его из стороны в сторону. Потом пошёл дождь и, чтобы спрятаться от него, он стал закрываться руками… и, проснулся.
– Ты встанешь когда-нибудь, чёртов алкоголик? – услышал Кирилл «любезный» голос жены. Мне на работу пора, Кирилл, и тебе – тоже.
Так, это не телега и не дождь! – замедленно стал догадываться Кирилл. Это «любящая» жена трясла меня и поливала водой… – Ах, ты, стерва! Ах, ты, змея подколодная! – наливаясь злобой и, всё более и более ожесточаясь, ощерился он на жену. Ну, я тебе!
С трудом открыв глаза, первое, что он увидел – жена, стоящая с чайником в руке, и катящиеся по её щекам, крупные слёзы. Что-то ухнуло у него в груди, оборвалось. Дышать стало тяжело, а сердце заныло от непонятной жалости к ней, и он окончательно проснулся.
Кое-как сев в кровати, Кирилл виновато посмотрел на жену, и жалобно попросил: «Ты уж, Нина, не обижайся на меня, а! Я и сам себя казню за эти пьянки-гулянки, но пока ничего не могу поделать с собой. Но постараюсь. Ей Богу, обязательно постараюсь. – Поверь мне, Нина!»
– Кирилл, я просто не знаю, – сквозь слёзы проговорила она, – ты столько раз клятвенно обещал мне бросить пить, что я уже перестала тебе верить.
– А ты, всё-таки, поверь, родная – взмолился он, ну, пожалуйста, поверь!
– В последний раз, Кирилл…, в последний раз! – и она вновь, заплакала.
– Господи, Боже мой, Нина, радость моя, ну… хочешь, я поклянусь?
– Нет, Кирилл, – произнесла она с болью в голосе, а затем добавила, – ну, ладно…, мне пора, я и так опаздываю на работу…. Ты, между прочим, тоже.
Осторожно одеваясь, чтобы не очень трясти всё ещё болевшую голову, Кирилл
