с ней. Сказал, что его дочь тяжело больна.
Митя грустно улыбнулся:
– Да, конечно! Я все понимаю. Но мне бы хватило и пары слов от нее! Мне большего и не требуется. – Он вздохнул, замолчал на мгновение и опять посмотрел на Машу ласково и чуть смущенно. – Спасибо тебе, дорогая! Мне сейчас намного легче, чем прежде. Вполне возможно, оттого, что тебя удалось повидать. Честное слово, я очень расстроился, когда узнал, что тебе не позволили приехать на свидание… Да, – спохватился он, – я знаю, что вы с Алиной недолюбливаете друг друга, но, будь добра, передай ей это кольцо и скажи, что теперь она вольна поступать как ей вздумается. Я не смею считать себя ее женихом. – Голос его дрогнул. – И пусть не винит меня в том, что случилось, если сможет! – Он вытащил откуда-то из-за пазухи тонкое золотое колечко и вложил Маше в ладонь. – Скажи, что я не расставался с ним ни на минуту, прятал от надзирателей, но не имею права брать его с собой, что люблю ее по-прежнему, но обстоятельства оказались сильнее нас…
Маша внезапно вспомнила слова Алексея и не смогла удержаться от язвительного замечания, хотя тут же пожалела об этом:
– Твоя Алина, конечно же, не княгиня Волконская и вряд ли осмелится ехать вслед за тобой!
Митя оттолкнул ее от себя и яростно сверкнул глазами:
– Не твое дело судить о ней подобным образом! И заруби себе на носу, что я никогда, слышишь, никогда бы не позволил ей стать женой каторжника! Я слишком люблю ее, чтобы погубить ее жизнь, ее красоту, чтобы позволить ей жить в нечеловеческих условиях! – Он посмотрел на Машу и скривился в недоброй улыбке. – Ну, давай прощаться! – Он быстро обнял ее, поцеловал в щеку. – Желаю тебе счастья с твоим Алексеем. Выйдешь замуж и забудешь меня в первую же брачную ночь. – Митя хрипло рассмеялся. – А ведь я знаю, что ты не любишь его, и тогда во флигеле тебе было хорошо со мной. Ведь правда хорошо? – Он взял ее за подбородок и слегка приподнял его. – Вспоминай меня иногда, даже если вдруг окажется, что Алешка будет любить тебя с большим успехом, чем я.
Маша заплакала, попробовала обнять его, но Митя опять оттолкнул ее и крикнул в сторону двери:
– Эй, офицер, пора железки надевать, а то вот-вот фельдъегерь появится с конвоем.
И, не обращая внимания на Машу, он подошел к чемодану и стал доставать из него одни за другими две пары шерстяных носков, теплые сапоги, шапку, перчатки, три довольно плотные рубахи, короткий тулупчик, покрытый нанкой…
Двери вновь распахнулись, и появившийся офицер приказал унтер-офицеру быстро проводить барышню за центральные ворота, выходившие на Иоанновский мост. И велел это сделать самым скрытным способом, чтобы никто не заметил посторонних на территории крепости. Комендант уже потребовал срочно доставить осужденных в Комендантский дом, где он собирался объявить им об исполнении сентенции Верховного Уголовного суда, а после этого сдать в руки фельдъегеря и жандармов, которые будут сопровождать их уже до самого места назначения.
&
