племен[183].
Внешность Рахма ибн Джабир, как описывают его встречавшиеся с ним английские офицеры, имел настолько устрашающую, что она «запоминалась невольно, сразу и надолго». Лицо и тело этого человека, рассказывает в своих «Путешествиях в Ассирию» (1830) Дж. Букингем, было испещрено шрамами от сабельных ударов, стрел, копий и пуль. Одноглазый, в сопровождении отряда исполинов-телохранителей, он приводил людей, попадавшихся ему на пути, буквально в ступор, вызывал у них ужас. Армия флибустьеров Рахмы насчитывала 2 000 человек, представленных в большинстве своем освобожденными им из неволи и потому беззаветно преданными ему рабами-африканцами. Его власть над ними путешественник называет абсолютной. Если захватывали в плен членов правящего на Бахрейне семейства Аль Халифа, шедших на судах в Индию, то их забивали и разделывали как животных на бойне; и главным палачом-мясником выступал сам Рахма.
Будучи баснословно богатым, одевался просто. Рубаху, раз надетую на себя, носил до тех пор, пока она не расползалась на куски. Отличить Рахму в кругу его сотоварищей можно было, пожалуй, только по черной повязке на лице, скрывавшей потерянный в бою глаз.
Английского политического резидента в Бендер-Бушире Рахма навещал по крайней надобности: либо по его вызову, либо когда сам наведывался в Бушир на прием к врачу британской резидентуры – для осмотра и лечения ужасно обезображенной левой руки, на которую он, к слову, надел впоследствии серебряный цилиндр.
Легенды об этом пирате, передающиеся из поколения в поколение в племенах Прибрежной Аравии, будь то в Кувейте, на Бахрейне или в Катаре, гласят, что за свою долгую жизнь он никогда и ни перед кем не спасовал. Рассказывают, что одного из своих сыновей Рахма навсегда «вычеркнул из памяти», и никогда больше о нем не вспоминал. Причиной тому – поведение сына в схватке с врагом, когда он дрогнул, отступил и бежал. В назидание всем флибустьерам Рахма собственноручно связал его и выбросил за борт – на съедение акулам. Сыну чудом удалось высвободиться от пут и спастись. Узнав, что он выжил, Рахма заявил, что для него сын-трус умер[184].
В набеге на любое торговое судно в Заливе участвовало обычно 5–6 быстроходных парусников его пиратской флотилии. Экипажи плененных им бахрейнских торговых судов подвергались поголовному истреблению.
Союз Рахмы с ваххабитами, на территории которых он укрывался, был обоюдовыгодным. Рахма обретал дарованное ему учением ваххабитов право на морские набеги на «неверных» и муширкинов, а ваххабиты, в свою очередь, получали от Рахмы подать – солидный куш от его грабежей, в размере 1/5 с захваченной им добычи. «Разрешенной добычей» для Рахмы являлись и суда персов-шиитов, религиозное учение которых ваххабиты предавали анафеме.
Почувствовав, что империя ваххабитов во главе с родом Са’удов под ударами египетско-турецких войск зашаталась, Рахма тут же встал
Там же. С. 60.
