это время автобус остановился, жена схватила меня за руку и потянула к выходу прямо на толстое брюхо контролерши. Я подумал, что она нас, конечно, задержит, не выпустит, но та посторонилась, отодвинулась от выхода, и мы стремительно выскочили на улицу.
Какие еще здесь нужны комментарии, с кем я еще сравнение выдерживаю, что собой представляю?
Ништяк.
Вспоминая теперь грозный неприступный вид той билетной проверяльщицы и ее удивившую тогда меня уступчивость при совсем не таком уж большом напоре моей благоверной, я еще раз думаю о том, как важно отличать внешнее от внутреннего, существенного, тебе нужного, чтобы попусту не волноваться, не теряться, не попадать впросак, держать себя в руках. А ведь это мне, увы, не дано, и это другой тоже весьма досадный недостаток моего неповоротливого бегемотного характера. По этому поводу почему-то пришел на ум один в этом контексте значимый, хотя и не очень значительный случай.
Пришел я как-то за дочкой в детский сад. Было уже поздно, всех детей разобрали, мы были последними. И пока дочь в раздевалке зашнуровывала свои ботики я вышел во двор покурить. Вдруг косым взглядом заметил возле решетки забора спину мальчика, вцепившегося худенькими ручонками в железные прутья. Мне показалось, что он горько плачет и с тоской вглядывается в сумеречную тьму безлюдной вечеряющей улицы. Плечи его содрогались, он что-то бормотал, ныл, мычал и, наверно, глотал слезы. Мне его стало очень жалко – вот ведь как, все уже ушли, а он остался один, и потому, что за ним никто не пришел.
Я подошел поближе. Что же увидел? Мальчишка вовсе не рыдал, как я думал, а представлял себя шофером машины – крутой водила жал на педали, переставлял скорости передач, тарахтел и скрипел губами, воспроизводя рокот мощного мотора. Услышав мои шаги, он повернулся, взглянул с веселой улыбкой и, не найдя во мне ничего для себя интересного, снова взялся за решетку забора, продолжив свой воображаемый автопробег по неровному асфальту многополосного шоссе.
А я то, слюнявый недотепа, что подумал…
Вспоминая сегодня черные полосы своей длинной жизни, я начинаю думать, что густота их черноты во многом зависела и от моего собственного к ним отношения. Я, вообще, почему-то всегда раньше считал, что разумнее видеть впереди плохое, чем хорошее. Тогда, рассуждал я, если и придет плохое, то оно не будет каким-то внезапным, его легче переносешь. А, если наоборот, думать о хорошем, и оно не наступит, то будешь чувствовать себя совсем плохо.
Теперь же я понимаю, что то был настрой недалекого пессимиста, лишь ухудшающего себе жизнь. Во-первых, ожидание чего-то обычно длится намного дольше, чем его действие. А, значит, ты дольше находишься под прессом негатива. Во-вторых, черные мысли магнитом притягивают к себе плохое, нагнетают страх, неуверенность, дурное настроение, а в результате вызывают и всякие недуги. Формулу “в здоровом теле здоровый дух” надо бы перевернуть и признать, что здоровый дух поддерживает здоровое тело. Но не только его, но и то, что сверху на него надето и что вокруг
