вытянут, настигнут, с гиком порубают,Порубают да рудою коней напувают.
Как не добежим до неба – ой, будет лихо!
Успокой дитя, Мария, чтобы плакал тихо.
Кружит в поле эскадрон, удила бряцают,
В чистом небе следы ветер заметает.
Где искать беглецов – думайте-гадайте.
«Так, братва, – в Ерусалим! Эх, уйти не дайте!»
Вороному – шенкелей, гнев ярит утробу, —
Комиссар поскакал ко святому гробу.
На мощеной мостовой искры высекает,
Чёрной пеной конь хрипит, боками западает.
Сжал наган – казанки аж побелели:
«Святогробцы-сторожа, отворяйте двери!
Если тут беглецы – всех вас расстреляю!»
Шаркает ногами сторож, в замках ковыряет.
Гулким эхом шаги вторят ярой злобе…
Да две тысячи уж лет никого нет в гробе.
Мутным светом осветил день подслеповато
Паутину, пелены, каменное злато.
Стоит, плачет комиссар бессильной слезою,
А вокруг – тишина, как перед грозою,
Только ветер шевелит пыль неживую,
Запевает, начинает песню громовую.
Пассия, вечер воскресенья
жены иерусалима
чётко послушно усвоили назиданье:
в который раз не плачут
ни о ком кроме себя
и детей своих
храм вздохи
макраме лучей пыли
фальцет акафист
деревянная голгофа
покрыта свежим кузбасслаком
поверх распятия – чёрные
тюлевые рушники
слезит хор
последнее цалованье
скоро по домам
и только Ты на кресте забытый
крест – и есть сама
забытость
то и дело назойливо
всплывающая в мир как рекламный баннер в сайт
постовое делание спасающегося :
не дать раздражению прорваться
смирить в себе этого зверя
не кликнуть курсором в перекрестье:
«закрыть»
На реках вавилонских
Како воспоем песнь Господню
