есть Временное правительство. Когда казаки очистили город и на улицах появились первые красногвардейцы, то, по рассказам очевидцев, священники стали возбуждать народ против Советов, произнося соответствующие речи на могиле Распутина, находящейся за императорским дворцом. Один из этих священников, отец Иоанн Кочуров, был арестован и расстрелян раздраженными красногвардейцами».
Так американский журналист, влюбленный в Россию и мировую революцию, оставил живейший документ начала гонений на Церковь в двадцатом столетии. Хотя и не внес этот фрагмент в основной корпус книги.
«Прочитав с громаднейшим интересом и неослабевающим вниманием книгу Джона Рида „Десять дней, которые потрясли мир“, я от всей души рекомендую это сочинение рабочим всех стран. Эту книгу я желал бы видеть распространенной в миллионах экземпляров и переведенной на все языки, так как она дает правдивое и необыкновенно живо написанное изложение событий, столь важных для понимания того, что такое пролетарская революция, что такое диктатура пролетариата», – напишет Ленин об этой книге.
Джон Рид умирал от сыпного тифа в Москве. Страницы его книги уже реяли тревожными птицами, запущенными рукой мастера. Эти страницы несли миру повесть об отце Иоанне Кочурове.
Костры на площадях
…Вокруг костров грелись люди. Самые разные. И те, на ком сохранилась добротная теплая одежда, и одетые кое-как. Свет в окнах домов был приглушенным, как будто уже очень долго шла война. А война действительно шла – Гражданская.
Только сейчас, в январе 1918 года, стали более или менее ясны последствия перемен, совершившихся несколько месяцев назад. В домах было холодно. На черном рынке продавалось почти все, но достать необходимое было непросто – не было денег, а порой за вещи просили только что-то конкретное. Люди в шинелях, с винтовками возникали неожиданно – то тут, то там. Порой они походили на героев картин Васнецова, если смотреть на картину сквозь густой дым. При ближайшем рассмотрении образ грозного ангела рассеивался. У этих были отчаянно усталые лица, тусклые, злые глаза. Так же, как и беспризорные мальчишки, стайками перелетающие с места на место, эти люди хотели есть и спать.
Костры на площадях жгли изо всего, что попадалось. Книги, картины, мебель, старая одежда. Костер был необходим. Это свет, тепло и возможность хоть изредка выпить горяченького и покурить. Январь 1918 года выдался очень холодным.
Новое правительство недолго думало, что делать с Александро-Невской лаврой. Комиссаром общественного призрения тогда была Александра Коллонтай – в самом начале своей советской карьеры. Фигуристая женщина сорока пяти лет с улыбчивым ртом и никогда не смеющимися глазами. Александро-Невская лавра казалась местом сосредоточения ненавистного старого мира. Как идейно, так и материально. А новому правительству нужны были деньги. Петроград мог взбунтоваться как от голода, так и от резких жестов новой власти. В январе 1918 года Александра Коллонтай утвердила указ о «реквизиции» помещений и ценностей Александро-Невской лавры. Законных оснований
