с курицей.
– Ваня, – заговорил отец Иоанн, – в церкви были родные и родители тех рабочих. Они не попросили пригласить владыку. Если бы попросили, неужели бы я отказал? Но они не просили меня. Потому так и получилось. Ваня, не моя это вина!
Матросы не любили, когда их обманывают.
– Ах, так-растак, они нам не сказали! Дезинформация! Вопрос исчерпан. Еще по рюмочке?
Решили составить документ, по которому новая власть официально разрешает отслужить панихиду по убиенным. День выбран подходящий – Сретение.
– Владыка бы подходящую речь сказал. Владыка – юрист! – осмелев, заявил Ваня.
– Это хорошо, – приняли к сведению матросы.
Владыка Арсений не чаял дожить до утра. Видя его состояние, Ваня сам побывал в исполкоме и получил письменное разрешение на служение панихиды по убиенным героям-матросам. Это удивительное сочетание «панихида по героям-матросам» возможно было только в эти первые годы террора.
В первых гонителях было еще много «русского», что любили показать как матросы, так и красногвардейцы. Троцкий в отчаянии писал: «Красноармейцам нельзя доверять! Они крестятся на все купола!»
Есть сведения, что в период с 1917 по 1919 год, отстаивая православную веру, погибло около восьми тысяч человек. Патриарх запечатлел это в грозном послании к новой власти, осудившем тех, кто чинил расправы, и подвергшем их анафеме. Послание это определило отношение власти к нему и ко всей Церкви. Принятые большевиками декреты (например, о свободе совести и свободе слова) окончательно развязали руки ВЧК, которая и так уже вела охоту на Церковь.
Таково было грозное начало невиданных в современной истории гонений.
Глава 2
Красный террор
Монах Зосима и райсовет
Минуло всего два с небольшим месяца после роковой октябрьской даты. 20 января 1918 года был принят декрет об отделении Церкви от государства. Согласно этому декрету церковное имущество подлежало национализации. А 5 октября 1918 года принят был законодательными органами декрет о приеме на учет и сохранении памятников искусства. Троице-Сергиева Лавра занимала в этом ряду место особенное, и важно было сохранить ее хотя бы как памятник искусства. Но сама обитель многое пережила в первые послереволюционные годы. Монастырь был упразднен на основании декрета об отделении Церкви от государства, монахам позволено создать трудовые артели. С выселением монахам было очень трудно смириться. Можно было и совсем веру потерять, но многие из братии в эти поистине скорбные дни вспоминали об обетовании Пресвятой Богородицы преподобному Сергию: обитель сохранится, что бы ни случилось. Многие из братий селились в домах неподалеку, в надежде, что ее все же откроют, терпели нужду и голод. И хотя кельи стремительно пустели, будто все жившие в них птицы улетели в теплые края, полностью очистить территорию Лавры от монахов не получалось.
В одной из келий Лавры жил невысокий, с живыми движениями и пронзительными глазами, уже довольно пожилой монах Зосима.
