красотку… девушек и вправду было много, но садились они все мимо…
Поток пассажиров прекратился и я уж решил, что лечу один, как вновь хлынули и среди людского говора, я услышал знакомый писклявый голосок:
– Сема! Лёва! Нам дальше, вон с той стороны!
Я похолодел! Только не это!… и точно, это были они… я закрыл глаза… хмель выветрился в ожидании ударов колен и толчков локтями…
Господи! Только не они!
И меня он услышал…. голоса на мое удивление прошмыгнули мимо, в хвост самолёта, ВИП – семейка в этот раз досталась другим несчастным.
Услышал он и про мою просьбу о молодой девушке – не прошло и пяти минут, как полтора центнера чрезмерно роскошного, загорелого шоколада, расплылось по всем свободным местам кресла, рядом со мною…
Мой сдавленный мозг кричал: – «Сёма! Ты где, милый мальчик! Вернись!»
Будьте конкретнее в своих мольбах и желаниях…
Нева
Небольшой сельский магазин, середины 80х годов. Взгромоздив на прилавок безразмерный бюст, томится и скучает продавщица Татьяна, иногда, лениво отгоняя мух. Душный воздух пропитан целым букетом всевозможных запахов, характерных только «сельмагам», хозяйственного мыла, ржавой селедки в старой бочке, растительного масла. Я уже давно всё купил, собирался уходить, но оторвать взгляд от сверкающей выхлопной трубы новенького мотоцикла «Минск», с аккуратным ценником в 380 рублей, никак не мог.
Хрипло простонала входная дверь, явив местного алкоголика Григория, проследовавшего с траурным, печальным видом к прилавку.
– Даже и не начинай, лучше уходи, сразу! – вместо приветствия, затарахтела Татьяна и добавляет еще громче, – зараза!
Мутный взгляд Григория блуждает по пустой полке, ранее уставленной алкоголем, а сейчас опустошенной «сухим законом», лицо его еще больше багровеет. Долго возится в карманах, высыпает содержимое на железную чашу огромных синих весов. Татьяна не считая мелочь, сгребает и высыпает ее в ящик стола.
Узкому кругу посвященных, синеватых лиц давно известно, что Татьяна приторговывает из под «полы» в разлив «Экстрой».
– Тут и на столовую ложку не хватит, слышишь!?
– А мне и не надо, дай этих, как их, «Неву».
– Чего, какую тебе еще ниву?
– Лезвия! «Нева», – и ткнул пальцем в стекло витрины, где лежала среди иголок, наперстков и ниток, синяя коробочка.
– О!? Давно пора тебе харю побрить или за ум взялся?
– Угу, взялся, ждите, – принимая лезвия, затрясшимися руками промычал Григорий, – лучше налей, пока по-доброму прошу.
– Я те сейчас одобрю, – привычно хватаясь за швабру и угрожающе выпятив грудную артиллерию, привстала Татьяна.
– Издохну у тебя тут сейчас, ежели не нальешь! –
