перед соседкой Александр.
Машенька переступила через порог и замерла напротив большого зеркала, не забыв скосить глаза на собственное отражение.
– Саша, мы взрослые люди… И так дальше продолжаться не может, – решительно, даже с каким-то надрывным отчаянием, проговорила Машенька, устремив два полнослёзных чёрных озера на Александра.
На всякий случай, он отступил от соседки в глубь прихожей.
– Саша, ты же знаешь, как я к тебе отношусь и что ты для меня значишь…
– Маш, ты всё себе выдумала, – повторил Александр.
– Ничего я не выдумала! – повторила Машенька. – Это всё ты сам себя обманываешь, я же вижу! Я же это чувствую!! – уже вскричала она.
– Кончай, Машка… – сказал Александр, стараясь изобразить с максимальной достоверностью полнейшее равнодушие, но чувствовал, что получается это плохо, неубедительно, потому как фибры души, пронизанные прямо-таки магическим излучением очей Машеньки, затрепетали жалким, перепуганным заячьим хвостиком.
И проницательная Машенька это почувствовала. Тем самым необъяснимым наукой чутьём, которое присуще только женскому полу и волчьим особям. Шишкину-младшему даже показалось, что из-под зазывно чуть приподнятой верхней губы прелестницы на миг сверкнули острые белоснежные клыки.
Машенька сделала шаг к Александру и как-то мгновенно, не оборвав ни одной пуговицы, сдернула с плеч блузку. Узенький лифчик чёрных кружев едва сдерживал бурно вздымающуюся и опускающуюся высокую грудь. Машенька ещё сделала шаг к Александру.
Он отступил ещё на шаг и спиной упёрся в двери ванной.
Машенька решительно потянула пальчики к застёжке бюстгалтера.
И тут Александр пятой точкой ощутил дверную ручку.
Он резво повернулся и заскочил в ванную, захлопнул перед искусительницей дверь и лихорадочно повернул защёлку. Опустился на закрытый крышкой унитаз и наконец-то облегчённо перевёл дух, хотя дверная преграда ещё казалась ему прозрачною, и перед глазами маячили загорелые перси Машеньки за условным лифчиком и изумительный абрис чуть выпуклого животика, полускрытого юбочным пояском.
– Шишкин! Открой! – раздался из-за двери требовательный голосок.
«О как! – отметил внутренний голос. – Ты уже не Саша-Сашенька и даже не Александр… Дело серьёзное, старичок…»
– Машка! – выкрикнул Александр. – Не глупи! Иди домой!
– Никуда я не пойду! Я умру под этой дверью! Открой!
– Иди домой, я сказал!
– Нет! Я люблю тебя и хочу делить с тобой все заботы и тревоги! – патетически прозвучало из-за двери.
– Нет у меня забот и тревог!
– Будут!
«Это точно… – согласился внутренний голос. – Она тебе их обеспечит…»
– У всех людей есть заботы и тревоги, – рассудительно проговорила соседка, и Шишкин подумал, что, скорее всего, она блузочку надела.
