держал торгаш, которого все звали Ты Жир (его настоящее китайское имя было непроизносимо, а погоняло было довольно уместным и, похоже, никогда его не бесило). Я тогда мамаше сказал, что не желаю, как другие восьмилетки, воровством обеспечивать ей бухло и дрянь, – логично, что подобное заявление было серьезной гарантией хорошей трепки, да еще и по голове. Молотя меня, мамаша орала, что если я думаю заделаться таким неблагодарным сучонком, так теперь сам могу и о себе заботиться; в ответ я напомнил, что уже давно это делаю, по большей части, свалил от нее в последний раз – и сошелся с бандой соседских уличных арапчат. Маменька моя тем временем живо перебралась к Ты Жиру и принялась обеспечивать неиссякаемый поток дряни уже собственным телом, а не моим воровством.
Ну как бы там ни было, мы с моей шайкой неплохо заботились друг о друге: зимние ночи проводили, сбившись в кучку на горячих паровых решетках, летом приглядывали, чтобы кто-нибудь из нас случайно не утоп, пока мы охлаждаемся в речке. Годам к десяти я уже сделал себе неплохое имя как шулер и карманник, а также криминальный мастер на все руки; был я, конечно, мелюзгой, но постоять за себя мог со знанием дела – при помощи обрезка свинцовой трубы. Собственно, так я свое погоняло и заработал – Стиви-Свисток, от «свистнуть по черепу». Другие ребята с собой таскали ножи и стволы, но я быстро сообразил, что фараоны обращаются с тобой помягче, если ты не вооружен до зубов; да и бог свидетель – хлопот с законом мне и без того хватало.
В общем, мои заслуги и репутация в итоге достигли того уровня, когда мной заинтересовался Сумасшедший Мясник, который, как я уже упоминал, командовал детьми, работавшими на банду Монаха Истмэна. Мне всегда нравился Монах с его нелепыми котелками и домом, забитым кошками и птицами (или, как он любил говорить, «кисками-птисками»); и хотя Сумасшедший Мясник, на мой вкус, чересчур заслуживал свою кличку, я не замедлил воспользоваться шансом продвинуться в криминальном мире. Вместо того чтобы промышлять карманами только себе на потребу, я вскоре начал обчищать целые толпы народу с помощью моих товарищей по шайке, а также налетать на фургоны доставки и красть что только можно из лавок и со складов. Иногда меня, конечно, ловили, но, в общем и целом, сразу отпускали: мы были довольно большой шайкой, и прокурору было чертовски сложно выдвинуть прямое обвинение против кого-нибудь одного. Ну а в довершение мне было-то всего одиннадцать, и, когда требовалось, я с легкостью прикидывался невинным сироткой.
Однако судья, на которого я нарвался в тот день на Джефферсон-маркет, даже на это не купился. Фараоны прихватили меня за то, что я сломал ногу охраннику в штатском в одном из универмагов Б. Олтмана на 19-й улице, когда мы с приятелями обрабатывали карманы покупателей. Обычно я вообще-то лучше обращался со своим оружием – старался оставить только синяк и обходился без переломов, – но этот гад схватил меня за горло так, что я чуть не задохся. Так что на Джефферсон-маркет я загремел быстрей плевка, и пока
