все-таки взял его к себе, старый дурень! – В последние слова он словно вложил все свое презрение.
Девушка, потупив взгляд, попыталась объяснить.
– Но ведь он не из…
Мужчина врезал кулаком по двери, и девушка замолчала.
– Я не с тобой разговариваю!
Старик постарался умерить его злость.
– Якоб, бедняга был тяжело ранен. Он умер бы в ту же ночь. Может быть, нам удастся его выходить. К тому же он не из них, и в моем доме…
– В твоем доме?! – Мужчина пришел в бешенство. – В твоем доме? Насколько я знаю, это мой дом, и я позволил тебе жить здесь. Ты бы остался тогда ни с чем, дорогой батюшка. Ни с чем!
Старик опустил голову.
Мужчина вновь ударил кулаком по двери. Потом задумался и ехидно усмехнулся.
– Черт с ним. Если он встанет на ноги, будет работать на меня в счет долга. Ясно? – Повернулся к девушке. – А ты не отлынивай от домашних обязанностей!
Он вышел из комнаты и хлопнул за собой дверью.
– Не все дети суть благословение Господне, – посетовал старик, и девушка смиренно кивнула.
Он с нежностью погладил ее по щеке.
– Лишь некоторые.
Раненый закрыл глаза.
В ту ночь Иоганн проснулся снова: приоткрыв глаза, он увидел сидящую рядом девушку. Тусклый свет от масляной лампы окружал ее мягким, ангельским сиянием.
Лист хотел сказать что-нибудь, но сумел лишь раскрыть рот. По телу волнами расходился жар, лоб горел, и в то же время спину покрывал холодный пот.
Гангрена.
Слово это громовым раскатом прозвучало в помраченном сознании.
Смерть.
Девушка наклонилась, придержала ему голову и дала попить. Горячее и горькое, омерзительное на вкус, питье все же принесло облегчение. Девушка улыбнулась и что-то сказала, но Иоганн не понял. Потом мысли затуманились, и он провалился во тьму.
И в этот раз надолго.
VII
Иоганн пришел в себя.
Он медленно открыл глаза, едва приподнял веки. От слабого света вспыхнула боль, волной прокатилась по всему телу. Лист чуть было не вскрикнул, но стиснул зубы и резко закрыл глаза.
В темноте стук в голове стал понемногу стихать. Боль не утихала, но теперь Иоганн мог хотя бы ясно мыслить.
И прислушаться к внутреннему голосу. Голосу настоятеля Бернардина.
Жизнь и покой исключают друг друга.
Лишь одна из многих премудростей аббата, которые Иоганн еще мальчишкой впитывал как губка. «Следуй этим советам, – поучали его, – и будешь жить благонравной жизнью». Но довольно скоро он понял, что очень немногие из ближних придерживались этих истин. И потому, затворив их глубоко в душе, вспоминал о них лишь в случае нужды.
И уже не раз они ему помогали, особенно тогда, в темные времена, когда он…
Не сейчас!
Иоганн подавил воспоминания. Прошлое есть прошлое, и лучше
