мне не только нервов и времени, но и много чего пострашнее – изощрённых смертей, например. Единственное что уточню, так это то, что пустыню, в связи с этим, мне пришлось полностью переходить раз сорок, и последние переходы я делал весело насвистывая мелодии, поскольку никакой живности на её территории не наблюдалось, а мне воздействие золотистого песка стало абсолютно по барабану.
Предчувствие меня не подвело. Точка, увиденная мною на вершине, действительно оказалась площадкой, как две капли воды похожая на ту, в которой я оказался изначально. Но к решению моих проблем это ничего не добавило, скорее наоборот, возникло больше вопросов, чем решилось. И единственное, что для меня изменилось, в данном мире было то, что после летальных исходов, случающихся со мной, я возрождался уже на новой площадке, да и зверьё здесь было более крупным и смертоносным. Меня начала охватывать жуткая депрессия. Что бы её избежать, надо было искать новую цель, которая поможет отвлечь меня от осознания бессмысленности и бесполезности своих действий. И самое главное, не позволит мне сойти с ума, живя в этом жутком мире без цели и без надежды. Единственное, что смогло прийти на ум, это попытаться найти следующую площадку, убеждая себя, что там точно будут люди, и мне обязательно надо это сделать. Верил я своим убеждениям со страшным скрипом, хотя и пытался себе это внушить даже с помощью самогипноза, тем не менее, даже маленькая частичка этой веры, заставляла меня вставать и продолжать движение вперед. Сколько времени я блуждал по окрестностям, не помню, да и засечки на дубинке давно перестал делать. Да и сами дубинки сменил не один десяток, последняя была с вставленными в ударную часть острыми осколками какого-то крепкого минерала, найденного мною у отдельно стоящей каменной гряды. За многие месяцы, проведённые здесь, а по самым скромным прикидкам прошло уже не менее двух лет, я научился довольно сносно срезать себе выросшую гриву на голове, поскольку длинные волосы сильно мешали в стычках со всевозможной нечистью. Борода, к счастью, как росла жиденько, в мои двадцать четыре года, так и осталась такой же, на подобии как у Арамиса из «Трёх мушкетеров», поэтому особых хлопот не доставляла. Одежда и обувь имела вид, как у дикаря из первобытного племени, но, тем не менее, была вполне удобной. Впрочем, это всё не существенно. Главное было то, что я, совершенно неожиданно, в одном из своих походов, встретил настоящего живого человека.
Это был мальчик лет двенадцати. Он стоял у скалы, выдвинутой чуть в сторону от основной горной гряды, и делая странные жестикуляции руками, напоминающими плетение узоров в воздухе, отбивался от группы различных мерзких тварей. Причём тварей валяющихся в округе мертвыми, было значительно больше, чем нападающих, да и те наполовину были искалечены. Первое, что пришло в голову, было желание помочь, как мне казалось, попавшему в беду ребёнку. Я, с диким криком, бросился на оставшихся недобитков,
