в это незащищённое окно.
Краем глаза я скользнул по заколоченному изнутри окну. Здесь уже было такое?..
Словно в полусне я живо представил себе картину: волк с силой бьёт по стеклу, оно не выдерживает, разлетается, падает у моих ног на пол, обдаёт меня осколками; в сторожку врывается свежий ночной ветер, лунный свет, звериный смрад и волчье хриплое дыхание; волк просовывает в окно сначала голову, потом передние лапы, протискивается сам, огромный, мускулистый, полный превосходства; бросается на меня и…
Опомнившись, стряхнув наваждение, я резко вскочил, рывком задёрнул занавеску на окне, метнулся к двери – проверить крепость запора, хоть в этом не было необходимости, потом принялся судорожно разжигать очаг, стараясь не смотреть на завешанные окна, сквозь тряпки которых то в одном, то в другом месте появлялись две горящие жёлтые точки. Именно огонь казался мне тогда самым верным оружием, средством спасения, огонь – а не ружьё, которое даже в голову мне не пришло использовать по назначению, хотя, мечась по сторожке, я постоянно спотыкался об него. И только много позже я понял, что не только из-за огня очаг казался мне наиболее безопасным местом – серебряное распятие охраняло меня…
В голову лезли разные странные мысли, но особенно ярким было воспоминание об одном происшествии, что случилось со мной зимой, когда я так же охотился и пошёл как-то проверять капканы. Утром шёл сильный снег, все следы оказались заметены, так что не представлялось никакой возможности проверить – побывал ли кто у ловушек, даже если в них и не попался. И вот раскапываю я один из капканов и обнаруживаю его захлопнувшимся, при чём приманка так и осталась в целости и сохранности. Это нисколько меня не смутило, необычным же было другое – капкан своими челюстями крепко сжимал… окровавленный, словно вырванный с корнем, голый человеческий палец, большой палец левой ноги, судя по всему – мужской. Хотя, повторюсь, ночью был снегопад и стояли крепкие морозы, этот обрубок, пусть и основательно промёрзший, был явно свежим, о чём говорили и пятна крови на капкане. Сначала я удивился: что за странная идея разгуливать в такой страшный холод босиком по лесу пришла кому-то в голову, что, интересно, подтолкнуло его к этому необычному поступку? Потом, вообразив, что надо мной удачно пошутили, я долго смеялся, оценив розыгрыш по достоинству.
Теперь же, летней лунной ночью, в сторожке, мне было совсем не до смеха. Снаружи бился плечами о дверь (закрытые окна, очевидно, сразу перестали интересовать его) волк, разгуливающий на задних лапах, не издавая при этом ни звука. И мне уже пришло в голову, что палец в капкане был тогда вовсе не шуткой приятелей-охотников…
Я всё же забылся под утро тревожным сном, сидя на полу рядом с очагом и сжимая в руках какую-то палку, чтобы в случае чего использовать её как факел, и проснулся, как от внутреннего толчка, когда солнце поднялось над деревьями и птицы вовсю щебетали, стараясь перекричать друг друга.
Разумеется,
