про Надю Ватроба?
Я шагнула обратно к столу.
– Что ты о ней знаешь?
Янина задумчиво посмотрела в потолок:
– Теперь ты решила задержаться.
– Надя – моя лучшая подруга.
– Неужели? – притворно удивилась Янина и принялась листать журнал.
– Слушай, хватит уже. Там на улице ждет ее собака. Она очень серьезно больна.
Янина захлопнула журнал.
– Фелка?
Надину Фелку все знали.
– Янина, если ты мне не расскажешь…
– Ладно, ладно. Я знаю только, что Петрик, то есть я думаю, что это он, укрыл Надю с ее мамой на безопасной квартире.
– Далеко?
– Точно, что в Люблине. Но больше ничего знаю.
– И больше ничего?
– Я слышала, что она прячется прямо под носом у нацистов.
Совершенно обалдев, я вышла из дома, спустилась с крыльца и отправилась домой через парк, как мне и велел Петрик.
Надя в безопасности!
Я как на крыльях летела с коляской домой и думала о том, как бы поскорее покормить Фелку.
Надя с мамой в Люблине!
Все, что я могла сделать для подруги, – это позаботиться о Фелке и продолжать работать на подполье.
В общем, мое первое задание, несмотря на все насмешки Янины, я выполнила. Стала ли я частью Сопротивления? Я передала посылку с деньгами и была готова хоть на следующий день дать присягу, чтобы стать подпольщицей по-настоящему.
На полпути к дому хлынул ливень, и мы с Фелкой вымокли до нитки.
«Тебе просто повезло, – ритмично чавкали мои туфли, – но не рассчитывай, что так будет всегда».
Глава 6
Герта
1939–1940 годы
В поезде по дороге домой из «Блюма» я постаралась забыть о лагере и мысленно сосредоточилась на том, как найти работу врача.
В дорогу я надела форму СНД и почти сразу об этом пожалела. Как было бы хорошо смотреть в окно на пролетающие мимо пейзажи и составлять в голове список клиник, которые следует посетить в поисках работы. Но, увы, такой возможности мне не представилось – каждый пассажир считал своим долгом остановиться и выразить восхищение моей формой.
– Фройляйн, можно я потрогаю вашего орла? – попросил маленький мальчик.
Он стоял прямо напротив меня – спина ровная, руки по швам, только слегка покачивался в ритм поезду. Рядом застыла его мама. Она приложила два пальца к губам и смотрела на меня так, как будто самого фюрера увидела.
Да, можно сказать, что быть представителем СНД обременительно, но в то же время форма вызывала уважение у людей и повышала самооценку. Мы, молодые, чувствовали свою силу.
– Хорошо, потрогай, – разрешила я.
Мальчик прикоснулся к моему значку так осторожно, будто к крылу бабочки, и у меня от умиления слезы навернулись на глаза.
Ничто не может растрогать больше, чем неиспорченное дитя Германии.
В том, что моя униформа
