А может, агония?
Я отхлебнула глоток ковыльного вина. Личико Лети превратилось в неподвижную булавочную головку, вокруг которой вращалась столовая.
Я попыталась сфокусировать взгляд на Лети и сразу пролила вино.
– Твое любоп… – я запнулась.
Любопытство – чересчур сложные слово для того, в чьих жилах циркулирует сильнейшее обезболивающее.
– Твой интерес к моему дару кажется мне несколько странным, – заявила я.
– Тебя боятся, – произнесла Лети. – Поэтому я сейчас и пытаюсь разобраться, не стоит ли и мне тоже начать бояться тебя, Кайра.
Я не успела ответить. Ризек, который сидел во главе стола, поднялся и обхватил своими длинными пальцами пустой бокал, подавая тем самым знак, что ужин окончен. Гости потянулись к выходу: сначала Сузао, за ним Зег, потом Вакрез и Малан. Когда к двери направился Узул, мой брат его остановил.
– Мне бы хотелось побеседовать с вами и вашей семьей, Узул.
Я встала, придерживаясь за столешницу. В этот момент Вас просунул в дверные ручки засов, запирая нас. Точнее, их – вместе со мной.
– Кстати, Узул, – весело произнес Ризек, – подозреваю, у нас с вами будет нелегкий разговор. Ваша жена поведала мне кое-что занимательное.
Узул покосился на Иму. Ее неизменная улыбка исчезла: теперь женщина выглядела испуганной и не на шутку встревоженной. И я готова была спорить на что угодно – страшилась Има не мужа. Во внешности заводчика не было ничего пугающего: круглый животик богатея, косолапая походка.
– Има? – слабым голосом переспросил Узул.
– У меня не было выбора, – пролепетала та. – Я искала один сетевой адрес и нечаянно увидела историю твоих контактов. Там были координаты, и я вспомнила, как ты разглагольствовал о колонии диссидентов…
Понятно. Когда я была маленькой, история о людях, вызвавших недовольство моего отца и от греха подальше переселившихся на другую планету, была, скорее, анекдотом. Когда я повзрослела, анекдот еще продолжали передавать из уст в уста, обрастая подробностями. И все это имело под собой почву: простого упоминания о колонии хватило, чтобы Ризек принялся с такой силой скрежетать зубами, будто жевал кусок полусырого мяса. Он считал диссидентов врагами не только нашего отца и бабки, но также и серьезнейшей угрозой для своей собственной персоны. Шотеты должны были находиться под его контролем, иначе Ризек не чувствовал себя в безопасности. Если Узул контактировал с диссидентами, это однозначно являлось предательством.
Ризек пододвинул стул и кивком указал на него заводчику:
– Присаживайтесь.
Узул подчинился.
– Кайра, – ласково позвал меня Ризек, – подойди-ка к нам.
Я не могла сдвинуться с места. Стояла у стола, сжимая бокал с вином. Пришлось крепко сцепить зубы, потому что мое тело наполнялось тенями, точно черной кровью из лопнувших сосудов.
– Кайра, – тихо повторил Ризек.
Ему не нужно было мне
