было объявлено семь поощрений, и все были записаны в мою трудовую книжку. Да, моя лихая беда состояла в том, что сотрудники одной «конторы» начали вести за мной тотальную слежку ещё несколько десятков лет назад, но я по своему недомыслию ничего об этом не подозревал, а мой несчастный сын – тем более. Но и Коле в эти творческие годы тоже крупно не повезло. Поскольку был он от природы и по воспитанию человеком доверчивым, к нему в «друзья» втёрся матёрый стукач, руководитель оркестра высшей школы милиции города Омска в звании подполковника, который несколько раз по пустякам приходил к нему в квартиру, хотя Коля его ни разу к себе не приглашал. Этому обстоятельству нам, родителям, можно было только радоваться, если бы ни один прискорбный факт. Некоторые музыканты из его оркестра настоятельно Коле советовали несколько раз, чтобы он всякое общение с ним прекратил, но о причине умалчивали, хотя о ней мне можно было без труда догадаться. Это меня насторожило. И однажды в моём присутствии этот милицейский чин предложил Коле поступить по блату (за приличные по тем временам деньги) в эту высшую школу, а он ему посодействует в этом деликатном деле. Хотя его об этом из нас никто не просил и даже не намекал. Это был явный перебор с его стороны как провокатора.
Мой сын к этому времени успешно окончил 3-й курс юрфака университета, и я вынужден был заставить его перейти на заочное обучение в оставшиеся два года, на что он с охотой согласился. В городе Пытьяхе, где я жил и работал старшим юрисконсультом в НГДУ «Мамонтовнефть», сына устроил юрисконсультом своего отдела, и мигом пролетевшие два года совместной с ним работы были самыми счастливыми в моей и его судьбе. Это не забудется. Но и на Солнце иногда появляются чёрные пятнышки – так и в нашей, казалось бы, спокойной и благополучной жизни вдруг появилось зловещее чёрное пятно, невесть откуда взявшееся, надолго омрачившее нашу размеренную жизнь. В профкоме неожиданно оказалась «горящая» туристическая путёвка в Болгарию, и Коля написал заявление о её получении, чтобы туда съездить, благо наступивший отпуск позволял это сделать. Но кто-то всесильный запретил ему это сделать. Нашему огорчению не было предела. Я сходил в милицию узнать причину отказа, но ничего для себя утешительного не узнал, кроме совета сходить в ФСБ, куда я не пошёл, зная по опыту, что на такие вопросы они обычно не отвечают, уклончиво ссылаясь на другие инстанции. Мне было наплевать на ту поездку в Болгарию, но за сына до слёз было обидно, что у него, только начавшего самостоятельно трудиться и продолжавшего учиться, нашли в честнейшей душе какую-то крамолу, не позволившую съездить даже в Болгарию.
Я хорошо понял, что слежка за мной только усиливается, а мой сын из-за меня безвинно страдает. Моему отчаянию не было предела из-за того, что я, его отец, не могу защитить своего безвинного сына от жестокой и наглой несправедливости уголовного сброда в различных
