возвышался в нескольких милях, по-прежнему горделиво осанясь стройными башнями. Зыбкие столбы дыма там и сям курились меж изломов кровель, словно прежде, когда в праздничный день граф жаловал челяди пару барашков на вертелах. Но и издали кирасир видел языки копоти на светлых, выщербленных годами каменных стенах, провалы окон, обметанные черной каймой сажи, чье-то тело, бессильно уронившее руки меж крепостных зубцов, ворон, взметавшихся то и дело над шпилями замка, и снова исчезавших за стеной.
Годелот вдруг почувствовал, что трет лицо дрожащими руками, словно пытаясь проснуться, отряхнуть навеянный лишней кружкой кошмар. И внезапно ощущение собственных пальцев, черных от золы и пахнущих гарью, сдернуло с разума мутную спасительную дымку первого потрясения. Все было наяву. Вчерашний день лежал в обугленных руинах, погребя под собой юного Мак-Рорка, гордо звавшего себя кирасиром его светлости. Под палящим солнцем на дороге, ведущей к пепелищу привычной жизни, остался одинокий растерянный паренек, надломленный колос, по случайности выброшенный из свирепого жерла молотилки.
Господи, но ведь даже в Торторе нашлась последняя живая душа… Кто знает?..
Годелот снова дал шпоры измученному коню, а жгучая лучина внезапной надежды вдруг дымно вспыхнула в груди. Лишь бы достичь этих далеких ворот, ворваться в разгромленный двор замка, и вчерашний день воскреснет… Вороны взлетают с обочин неряшливыми стаями, хрипит уставший конь… Еще всего-то полторы мили – и вдруг чьи-то пальцы бесцеремонно впились в плечи.
– Годелот! Стой! Да стой же!
Шотландец машинально натянул поводья, непонимающе оглянулся, натыкаясь на неподвижный кобальтовый взгляд…
– Пеппо?.. – это прозвучало почти недоуменно, словно тетивщик возник за спиной ниоткуда. Но тот не удивился, лишь требовательно спросил:
– Годелот, куда ты несешься? Что впереди нас?
– Замок… – шотландец встряхнул гудящей головой и нетерпеливо перехватил узду.
Что за дурацкие вопросы? Зачем мерзавец остановил его? В висках стучала кровь, воздух был горяч и полон пыли – не сглотнуть. Лицо Пеппо расплывалось в знойном смрадном мареве, и Годелот лишь видел, как быстро двигаются губы тетивщика, вздрагивают брови, и слышал голос, то жесткий, то вдруг умоляющий, но не мог разобрать слов за гулом в ушах. Что он пытается сказать? И вдруг Пеппо схватил шотландца за плечи и грубо встряхнул:
– … не туда… там только смерть… не ходи… слышишь? – прорвались обрывки слов.
Годелот стиснул поводья так, что жесткие сыромятные грани впились в ладони – и все вдруг стало на места. Отстранив руки тетивщика, кирасир отвернулся, поднимая хлыст:
– Окстись. Там мой отец – а ты предлагаешь попросту развернуть коня и убраться восвояси?
В ответ в спину врезался крепкий кулак:
– Да погоди, осел упертый! Здесь нет ни звука, ни запаха жизни! Здесь пахнет кровью,
