я сплю мало, ложусь поздно, просыпаюсь на рассвете. Какой сон у стариков? Одно название! – Дионисиади снял очки и, подслеповато щурясь, стал их протирать белой бумажной салфеткой. Лицо его приняло усталое и беспомощное выражение, на переносице ясно отпечатался красный след от металлической дужки. Руки смотрителя подрагивали. – Вот и вчера допоздна работал с документами: готовил отчет о работе исследовательской группы, что трудилась у нас в замке с весны. Собирал материалы, систематизировал, подшивал, вставлял описания, нумеровал иллюстрации. Вот за этим самым столом… Я, видите ли, по образованию историк, специалист по Латинской Империи… Впрочем, вам это, наверно, не очень интересно, – добавил он, вернув очки на переносицу и взглянув на внимательно слушавшего его полицейского. – Так вот, лег спать, когда было уже больше часа ночи. Это в соседнем помещении, за стеной. Там у меня старый диван и небольшой электрокамин, ночами бывает совсем промозгло… Проснулся, как всегда, в пять утра. Умылся, заварил кофе. В половине шестого вышел подышать воздухом. Эту привычку я приобрел давно, еще когда у меня была собака… Прибилась, знаете, беспородная такая, старая, как и я. Сначала я думал, что будет в тягость, а потом даже обрадовался. Все не так одиноко! В замок ее правда не пускал, сколотил ей будку за пределами двора. Пять лет будет, как умерла, а привычка утренних прогулок у меня осталась. Я обхожу замок вокруг, проверяю, все ли в порядке. Хотя, что с ним может случиться! Иногда прогуливаюсь по ближайшим окрестностям, разминаю старые косточки… Я гуляю около двадцати минут, потом завтракаю и снова за работу.
Чайник, шумно булькая, вскипел и, щелкнув, отключился. Старик вздохнул, встал и начал возиться с кофе.
– Что было дальше? – украдкой взглянув на часы, задал вопрос старший инспектор.
– Дальше? – вполоборота повернувшись к нему, повторил смотритель, раскладывая кофе по стаканам. – Вы простите, у меня только растворимый, вам сколько ложечек? Две? Три? Замечательно. Вот, прошу! Сахар кладите по вкусу!
Дионисиади вручил Антонидису его кружку с дымящимся напитком, поставил перед ним на стол белую керамическую плошку с отколотой ручкой, которая была до половины наполнена желтоватыми кусочками колотого виноградного сахара. Старший инспектор поискал глазами – щипчиков не было, тогда он аккуратно пальцами взял два небольших шероховатых на ощупь кристалла, опустил их в кружку и тщательно размешал, стараясь не звенеть ложечкой.
Усевшись на стул с кружкой в руках, смотритель сделал несколько дробных глотков, словно боясь обжечься, дернув острым кадыком на морщинистой шее, и произнес:
– Дальше было просто ужасно. Я возвращался в главное здание, вошел с дороги во двор. Я не сразу его увидел, проклятая близорукость! Зрение стало подводить: пришлось много работать с книгами и старыми записями… Я практически прошел мимо, погруженный в свои мысли. Заметил его только в самый последний момент. Я… Я был совершенно к этому не готов, понимаете?
