мукой, прокисшим пивом, стеклярусом, и еще бог весть какой всячиной, сердито тыкал длинной палкой в спину мальчишки лет шестнадцати на козлах.
– Давай быстрее, недоносок, иначе пойдешь пешком!
Мальчишка морщился, хмурил темные густые брови, шепотом проклиная духов. Кулаки чесались отметелить торговца, но парень знал, что не справится, и тот просто оставит его в диких краях на корм койотам.
Торговца звали Тейпо, и он был такой же неотъемлемой частью этих степей, как выбеленный солнцем ковыль. Он до икоты боялся не успеть в Угу, столицу герцогства Мероккью, к закрытию городских ворот, и остаться на ночлег на выселках, жители которых пробавлялись тем, что обдирали до нитки путешественников. Мальчишку звали Прокл.
Он выбрался из предгорий в степь два дня назад, так и не сумев отделаться от привязавшегося духа. Это его совету Прокл был обязан путешествием в обществе Тейпо; и он до сих пор не решил, так ли уж хорош совет. Трусливый и наглый (великолепное сочетание!) торговец с каждой верстой надоедал все больше, зато Уга становилась все ближе.
Дождь сместился к югу, в предгорья хребта Дракона. Солнце садилось, и повозка, отчаянно скрежеща, пыталась его догнать. На замглившемся небе по одной выступали еще неясные звездочки Королевств. Темнело.
Они как раз проезжали одинокого опаленного солнцем холма, почти лысого, изрезанного глубокими тенями, когда Тейпо привзвизгнул, дотянулся до Прокла палкой и что было силы ткнул его.
– Гони!
Они не успели. Послышался топот копыт, и на дорогу вылетели двое верховых.
– Стой!
Прокл обреченно натянул вожжи, и арба остановилась. Краем уха он слышал, как Тейпо вполголоса воет и молится. Неожиданно над самым ухом раздался знакомый писк.
– Не повезло, а я надеялся довезти тебя в Угу без препятствий, – волшебный комар серебряной блесткой кружил в темном воздухе. – Это грабители, мальчик, ты только не бойся, вылезай из повозки и сиди тихо.
Прокл выругался сквозь зубы и соскочил с арбы, не обращая внимания на задушенные вопли купца. Всадники подъехали вплотную, один из них тащил что-то на аркане. Он дернул веревку, и на дорогу из кущи бурьяна выползло какое–то существо. Солнце уходило, держась напоследок над дальними холмами, весь горизонт был залит огненно–алыми сполохами. В этом кровавом свете перепуганный Прокл увидел мальчика, возможно, своего ровесника, замученного, со сбитыми в кровь ногами и черными ссадинами на коленях. Прокл представил себя на его месте и затрясся.
Тем временем всадники спешились, вытащили купца и теперь потрошили повозку. Это были два здоровых обросших мужика в штанах из оленьей кожи и явно не своих шелковых рубахах, подпоясанных цветастыми женскими шалями. Один, повыше и костлявее, держал в руке булаву, за безразмерный пояс второго, которого Прокл прозвал пивной бочкой, был заткнут тесак. Обычно такой деловой купец, прислонясь к боку выпряженной
