если и так. Это наш хлеб и бекон, и мы не боимся впасть в немилость.
Традескант кивнул:
– Если бы я довольствовался должностью простого фермера или садовника, жил бы сам по себе со своим маленьким садиком, где выращивал бы цветы, луковицы или фрукты на продажу, то я тоже был бы таким. Но я мечтал о большем, Элизабет. Мечтал о возможности создать самый великолепный сад в Англии. Граф подарил мне эту возможность, когда я был еще совсем молодым, таким молодым, что любой другой хозяин года три держал бы меня в учениках под чьим-нибудь надзором, прежде чем принял бы меня всерьез. Сесил поверил в меня, он рискнул. Он дал мне Теобальдс, когда я был совсем щенком.
– Неужели ты не видишь, чем заплатил за это? – воскликнула Элизабет. – Ты даже не можешь сам решить, где тебе обедать. Не можешь решить, где тебе жить. Иногда мне кажется, что ты не можешь сам решить, что тебе чувствовать. Значение имеют только чувства графа, но не твои.
– Так уж повелось, – вздохнул Джон. – Так устроен мир.
Элизабет покачала головой:
– Только не в Меофеме. И не в моей семье. И не в нашей стране. Лишь при дворе каждый ищет, как подняться под покровительством знатного человека. И только при дворе важный человек нуждается в приживалах, демонстрируя этим свою значимость. Но по всей Англии мужчины и женщины живут со своими убеждениями и никого не называют господином.
– Ты считаешь, такая жизнь лучше?
– Конечно, – подтвердила Элизабет.
Но то, что для нее было свободой от гнетущего долга, Джону представлялось потерей и непереносимой пустотой.
– Без моего господина я бы не сделал карьеру, – отозвался Традескант. – А то, что ты называешь свободой, – малая цена за возможность принадлежать душой и сердцем великому человеку. Я с радостью плачу эту цену.
– Но я тоже плачу ее, – спокойно сказала Элизабет.
На секунду Джон взглянул на жену – что-то в ее голосе заставило его ощутить нежность и сожаление, что они не стали друг для друга чем-то большим. Элизабет подумала, что муж обнимет ее за плечи и притянет к себе, правя одной рукой, и они поедут дальше, как влюбленный парень и его девушка на ярмарку.
– Да, ты тоже платишь, – согласился Джон, держа вожжи в обеих руках. – Ты знала, что выходишь замуж за человека, чей долг уже определен. Я стал слугой Сесила еще до нашей помолвки, не говоря уже о свадьбе. Ты знала об этом, Элизабет.
Элизабет не отрывала глаз от прямой дороги.
– Я знала, – произнесла она чуточку мрачно. – И не жалуюсь.
Традескант прекратил дальнейший разговор, понадеявшись, что Элизабет увидит приготовленный для них графом дом и поймет: следовать за великими лучше, чем быть независимым маленьким человечком. Понаблюдав за лицом супруги, когда они приближались к Хатфилду, Джон мысленно отметил, что какое-то время жалоб на Сесила не будет.
Граф дал им не просто коттедж – пару тесных комнатенок на первом этаже с шаткой лестницей
