учебных схватках речи идти не могло. Братцы предложили потренироваться с деревянным мечом, но я упрямо тягал железяку.
Блин, да на деревяшках я их просто отлуплю, а толку? Морских разбойников в доспехах этим не возьмешь. Время уходило на глазах, я с тоской отмечал путь солнышка по небосводу… и вот настал последний рассвет.
Глава 3
Тяжёл отцовский меч мальчишеским рукам,
Но худенькие плечи не согнутся
Под плетью уготованной рабам.
Зовёт сестра, рыдает мать – герой не смеет оглянуться.
Средь тел отца и братьев он лежал,
Из ран ужасных кровью истекая…
Ах, мама, я бы убежал,
Но не живут герои, убегая.
Родимый дом в огне, и пенится прилив
От крови красный в мареве закатном.
– Запомни эти паруса! Ты будешь жить,
Сколь не покроешь долг свой неоплатный!
Твой путь кровав, твоя подруга месть,
Нести погибель твой удел вовеки! –
Ангел смерти нёс благую весть
Тому мальчишке, выбрав человека.
Он избран и без жалости разит
Проворен и послушен меч отцовский,
Но рекам крови пламень не залить
Родного дома, жжёт огонь бесовский.
Безлюден, холоден чертог
Души его опаленной по краю,
Когда шагнул мальчишка за порог,
В ручонках тряских грозный меч сжимая.
Первую ночёвку в посёлке я не запомнил, от впечатлений вообще ни о чём не думалось, а ко второй отнёсся уже серьёзней. Мне часто приходилось слышать об «осознанном сновидении», о методиках абстрагирования от собственного тела… блин, да мне и делать ничего не надо – изначально абстрагирован дальше некуда! С этим, конечно же, нужно бороться, но и грех не использовать. Начал с насущного – с осознания предыдущей жизни Горика, будто лазил по фото-видео архивам.
Сразу получил побочку, по аналогии с воспоминаниями Горислава сознание заносило в собственную прошлую жизнь, и оно принималось осознавать то, что я старательно старался совсем забыть. В принципе, я понимал, что это объективный процесс слияния, жить гостем в собственном теле или делить себя на конфликтующие части – клиника без обжалования.
Главное, я понимал, предельно ясно осознал, что всё скоро закончится. Я ж забывал войну, неудачную любовь, приют, гибель родителей, чтобы эти воспоминания не мешали жить. Но такие уж у меня перспективы, что сейчас это может помешать жить в самую последнюю очередь, так отчего же нет? Какого икса я, собираясь на смерть, убегаю от прошлой жизни?
Горик привычно укладывался, засыпал, и я отстранённо, через восприятие мальчишки-язычника, с его простой и ясной позиции сводил счёты и раздавал долги. Наверное, я рисковал, дурацкая моя особенность в самые важные моменты «думать не о том», но всё-таки угадал верно – немного разобрался в себе и день Х встретил с чистой душой, неотягощённой виной и обидами, смог
