видений и грёз на околоземную орбиту в тридцати ярдах от ослепительно белой обшивки "Independence".
Лейтенант Уайтгауз слабо пошевелился:
– Джон! У меня накрылся нахребетник, кондиционер и разъехался кадмитканевый слой на груди!
– Рони, тебя не вижу! – вклинился в эфир голос штурмана Александра Дыбаля.
– Я болтаюсь с другой стороны от вас, – ответил Уайтгауз и заорал, будто у него ногти вырывали, – тащите меня к люку, я здесь задохнусь, или изжарюсь!
– Ты подтянись на тросе; берёшь кольцо карабина, надеваешь на узел троса, подтягиваешься, берешь второй карабин, отстёгиваешь и защёлкиваешь на следующий узел, и подтягиваешься! Ты первый раз в космосе? – удивлённо спросил штурман.
– Перчатки раздуло от воды, пальцы не слушаются… Какие узлы? Тяните!
– Хорошо, включаем электролебёдку. Если аккумуляторов хватит, затянем. Последних ампер на тебя не жалко. Внимание!
Трос жёстко дёрнул Уайтгауза и томительно долго тянул его к шлюзу – электродвигатель едва работал. Наконец астронавт провалился в шлюзовой люк ногами вперёд, а не головой, как это было предусмотрено правилами, и долго крутился внутри, пытаясь закрыть наружный люк. Единственный, наверное, неповреждённый прибор его скафандра – высотомер, бесстрастно констатировал – орбита вращения станции – 108 мили.
Внутри шаттла Рональд Уайтгауз при помощи Александра Дыбаля избавился от скафандра и понял, что вокруг непривычно тихо. Обычно жужжащие локальные компьютеры, вентиляция и шелестящие кондиционеры не работали. Некоторые системы были неисправны, другие отключены Маклиффом для экономии энергии. Мёртвой грудой разбитых панелей громоздился реактор диффузионного синтеза. Молчали дисплеи телевизоров. На том месте, где обычно двигались фигуры земных дикторов, певиц, героев мультфильмов и сериалов, теперь плавали раздавленные тюбики, пакетики с едой, пластиковой посудой, пузырьки жидкостей и разный сор. Сам Маклифф висел рядом с покорёженными канистрами технических жидкостей в окружении обломков и ковырял паяльником внутренности аварийного передатчика. Он иногда залезал пальцами в дебри разбитых компьютеров и вынимал оттуда различные детали. Над ним задумчиво парил Александр Дыбаль – голубоглазый блондин, сильно напоминающий хрестоматийное изображение древнего русского поэта Сергея Есенина. Он то и дело задавал бортинженеру быстрые вопросы:
– Почему транзисторный блок выкинул, работать эта штука как будет? Чувствительность, избирательность и динамический диапазон сейчас не интересуют. Но остальное зачем убирать?
– Тоже мне, Максвелл! У вас в России уже забыли, как в уме цифры перемножить, – зло ответил бортинженер, продолжая расправу над оборудованием.
– Зато американцы могут сделать шаттл за 135 миллиардов евродолларов, а транзистор в ремонтный комплект не положить. Это для того, чтобы поменять сразу весь шаттл в случае мелкой поломки, и украсть бюджетные деньги на строительстве нового шаттла. Они ещё могут кино сняли про высадку на Луну и сказать всем, что
