стороне окажется пациент, и выиграет схватку. Невозможно вытащить человека из его проблем или болезней, когда он сопротивляется, когда сознательно или бессознательно он не хочет выздоравливать.
В Любе была одна черта, которая привлекла мое внимание, – при всей своей негативности девочка все еще могла быть душевной и любящей. Это застенчивое внутреннее тепло порой неожиданно проглядывало сквозь ее защиты, как луч солнышка через плотные тучи. Это означало, что душа Любы все еще была жива, а значит, наша работа имела и смысл, и основания. Живое человеческое сердце, способность любить, желание жить и быть хорошим человеком – это и есть частица Бога. И я поверила, что эта частица непременно будет бороться за Любу, что она пойдет навстречу мне, моей симпатии к этой девочке, моему собственному божественному началу.
И мы начали нашу терапию. Я дала Любе обратную связь с пониманием, что сейчас ей будет очень неприятно и больно, но это та горькая микстура, которая поможет ее исцелению. Я почувствовала, что Люба сейчас сможет выдержать этот стресс, и обратная связь не разрушит ее, а подвигнет к изменениям.
А коснулись мы очень простых и очевидных вещей. Так, Люба совершенно не догадывалась, что меня больно задело, когда она уселась с грязными ногами в мое светлое кресло.
Я стала рассказывать девочке о своих чувствах. Я объяснила ей, что очень люблю это кресло: у него такие изящные ножки, гладкий шелк и очень удобная спинка. Это красивая и дорогая вещь. Подобные кресла раньше стояли во дворцах, а теперь их могут иметь и обычные граждане. Но таким креслом можно пользоваться только тем, кто привык к чистоте, – от грязи оно становится унылым, серым и затертым. И мне неприятно и немного обидно, что мое любимое кресло так пострадало сейчас.
– Вот посмотри, Люба, на подлокотниках появились липкие следы твоих пальцев – помнишь, как ты их облизывала после бублика? А обивка стала серой от твоих несвежих носков, и теперь она плохо пахнет – чувствуешь? Здесь сидели многие мои гости, но лишь после тебя остались эти ужасные следы. Следы останутся и тогда, когда ты уйдешь, и они будут меня расстраивать. Мне придется специально чистить это кресло и оттирать с подлокотников твои следы. Как ты думаешь, захочется ли мне еще раз пригласить тебя в гости?
Люба смотрела на меня растерянно: в своей комнате она могла одетой валяться на кровати, раскидывать вещи, сидеть, закинув ноги на стол, и это нисколько не смущало ее. Она сама сделала свой домашний мир неуютным, серым и захламленным, и в общем хаосе комнаты грязь уже была не видна. Уборку в комнате делала только мама, постоянно ругая Любу за беспорядок. Но дочке не приходило в голову, что маме так же больно и неприятно, как и мне, когда Люба разрушает созданный ею мир. Девочка не считалась с мамой, ей казалось, что та просто придирается.
Но я, в отличие от мамы, могла бы больше никогда не приглашать Любу в свой дом. А ей уже понравилось быть моей гостьей, и теперь она смущенно соображала, что сама же все и испортила.
Я
