Колибри узнал чуть ли не одним из последних, только за несколько часов до похорон. И теперь буквально рвал и метал. Он действительно в тот день навещал Женьку и, как уже было прежде, развлекал его за рюмкой коньяка полуправдивыми байками о прошлом, историями из жизни «блатных». Правда, в подробности быта криминальных элементов старался не вдаваться, поясняя, что наслышан про всё это от почившего в бозе брата, безвременно ушедшего уважаемого вора в законе. Но чем больше лгал, тем меньше себя уважал из-за того, что не сказал юноше правду. И жалел, что, начав врать, не прикинулся бывшим «следаком» вместо того, чтобы придумывать мифического родственника. Но так получилось. А он уже и поотвык прикладывать усилия, чтобы завоевать чьё-то расположение. Стоило захотеть, – и ему могли привести подходящую тёлку или тёлка из числа профессионалов или любителей. А тут приходилось, как мальчишке, учиться сначала. Он ведь даже запарился, когда просто придумывал повод для знакомства. В конце концов, не мудрствуя лукаво, как-то поутру просто зверски искромсал шины на машине Колибри. И когда тот, злой и растерянный, стоял возле изуродованного авто, названивая друзьям, чтобы сказать, что опаздывает на лекцию, наступил час Деда Мороза, предложившего подвезти на его крутой тачке. А дальше дела пошли проще. Они, естественно, познакомились, и Дед, сославшись на свои связи в автосервисе, вызвался на следующий же день организовать по дешёвке не только смену колёс, но и техосмотр. А затем всё оплатил, невзирая на не очень решительное сопротивление Колибри, который вообще-то не видел ничего предосудительного в прихоти богатого чокнутого господина. Они начали перезваниваться. Дед в надежде на развитие отношение, а Женька больше из вежливости, хотя чокнутым Деда больше не считал и даже проникся к нему симпатией и уважением. А тот, узнав о любви Колибри к театру и воспользовавшись уже проторённым путём Скрепкина, сводил молодого человека на несколько модных спектаклей. В итоге дружеские отношения развились до того, что Женька от скуки раза два пригласил Хвылю в отсутствие Владика домой. И всё прошло очень мило и интеллигентно.
Деду теперь только и оставалось взять быка за рога и поставить точку – рискнуть и объясниться. Но перейти, наконец, через некую грань он как-то не решался. Боялся получить отказ. Странно, но он вдруг понял, что лучше жить с призрачной надеждой на взаимную любовь, чем с однозначным знанием, что её нет. Оба по-своему лицемерили. Один изображал некоего чудаковатого филантропа, другой просто пользовался, правда, не без угрызений совести его добротой.
Когда Колибри, что было для него не характерно, на следующий день после их последней встречи не ответил на звонок, Дед не придал этому значения, не подозревая, что Женькино располосованное прозектором тело уже лежало в морге. Гнетущее душу ощущение возникло лишь на следующий день, когда абонент снова оказался недоступен. Но Дед успокаивал себя тем, что, может, Колибри просто не в духе или чересчур занят учёбой. Однако связи не было и на следующий день. И когда, выждав ещё сутки, Хвыля приехал к дому Скрепкина и ещё издали увидел у подъезда толпу мрачных людей, то понял: его самые худшие опасения-фантазии
