из тех людей, которые могут себе позволить поехать в Тораджу. Затем он позвал меня с собой.
– Но имей в виду: это путешествие – настоящий геморрой.
Несколько месяцев спустя мы приземлились в Джакарте, крупнейшем городе Индонезии. Эта страна объединяет более семнадцати тысяч островов и гордится тем, что находится на четвертом месте в мире по численности населения (после Китая, Индии и Соединенных Штатов).
Чтобы пересесть на следующий самолет, нам нужно было пройти паспортный контроль.
– Какой город Индонезии вы собираетесь посетить? – спросила нас миловидная девушка из пограничной службы.
– Тана-Тораджу.
На ее лице появилась озорная усмешка:
– Решили посмотреть на мертвецов?
– Да.
– Серьезно? – она казалась ошеломленной, должно быть, ее вопрос был просто попыткой вежливо поддержать разговор. – Вы не знаете, эти мертвецы действительно ходят сами?
– Нет, их водят родственники. Это не зомби, – ответил Пол.
– Я их боюсь! – она нервно засмеялась, переглянулась с сотрудницей в другой конторке, и в наших паспортах появились печати.
К моменту нашего прибытия в Макассар, столицу Южного Сулавеси, я была на ногах уже тридцать девять часов. Когда мы вышли из аэропорта и вдохнули тяжелый местный воздух, Пола обступили люди, словно он был знаменитостью. Забыла сказать, что сам Пол выглядит не менее диковинно, чем его дом, – заявляю это с предельным уважением художника. У него впечатляющие дреды, украшенная бисером борода волшебника и татуировки. Путешествует он в пурпурном бархатном сюртуке и высокой шляпе с черепом горностая, приколотым к тулье. Никто не знает, сколько Полу лет. Один наш общий друг описал его так: «разбойник из XVIII века, созданный Тимом Бертоном». Сам Пол говорит о себе как о «чем-то среднем между музыкантом Принсом и Владом Цепешем[2]».
Люди даже приостановили свою неистовую охоту за такси и подошли поближе, чтобы взглянуть на татуировки Пола и его шляпу с черепом. Его странности открывают двери в тайные монастыри и костяные пещеры, в которые никто другой попасть не смог бы. Люди оказываются слишком потрясены его видом, чтобы отказывать в посещении.
На то, чтобы вздремнуть в отеле, у нас не было времени. Мы нашли нашего водителя и умчались в восьмичасовое путешествие. Мы ехали на север, справа и слева от дороги тянулись зеленые рисовые поля, а в лужах грязи вяло бултыхались азиатские буйволы.
Пока мы ехали по южным долинам, из громкоговорителей придорожных мечетей доносились призывы мусульман к молитве. Большинство индонезийцев – мусульмане, но в удаленных районах Тана-Тораджи долго – вплоть до начала XX века, пока голландцы не принесли христианство, – сохранялась анимистическая религия под названием «Алук тодоло» («Путь предков»).
Вскоре мы достигли гор. Наш водитель гнал джип, петляя по двухполосной дороге, обгоняя
Дракулой. –
