предатели еще на свободе?
– Мы работаем, мой фюрер! Ведется следствие, чтобы выявить всех заговорщиков, вытянуть все нити…
– Вы идиот, Гиммлер? Ждете, пока они сбегут или ударят первыми? Сегодня они замыслили взорвать мой самолет, а завтра подложат бомбу под стол в моем кабинете? Немедленно арестовать Клюге, Трескова, всех в этом списке! Улики, доказательства – вам мало моего слова? Или признания этих негодяев, которое вы получите? Вытащите всю паутину, всех, кто был причастен или знал и молчал. Мне не нужны те, кто способен предать. Я хочу расправиться с ними так, чтобы в будущем сама мысль покуситься на основы рейха вызывала нервную дрожь!
Пока что дрожь в коленках испытывал Гиммлер. Хотя старался не показывать – чтобы не приняли за вину. Трудно было в это поверить, но второй человек в рейхе боялся своего вождя, особенно вот так, наедине, когда все внимание фюрера было обращено не на толпу, а на него персонально. И сейчас больше всего желал оказаться отсюда как можно дальше – и сразу приступить к делу.
«А ведь я мог тоже попасть в список, – подумал рейхсфюрер, – когда, получив информацию, какое-то время размышлял, придержать ли ее, взяв генералов на поводок, дать делу законный ход, или позволить им осуществить свои планы? Но подумав, сделал правильный выбор, потому что неясно было, кто стоит за информацией. А значит – кому она была передана еще. И если фюрер узнает раньше – об этом не хотелось и думать. А если заговор увенчается успехом – то зачем он, рейхсфюрер Гиммлер, будет нужен генералам? Ответ очевиден… За место Вождя начнется борьба, в которой победит тот, кто успел подготовиться. А тот, кто замыслил заговор, явно имел больше времени и возможностей, чем он сам, узнавший об этом только что. И даже если он сумеет влезть наверх и удержаться, захотят ли англичане или русские иметь с ним дело, как с главой, война-то ведь идет, и совсем не благополучно для рейха? Так что будем верны фюреру! Решение оказалось правильным – потому что фюрер уже знал».
Выйдя наконец из кабинета, в приемной Гиммлер столкнулся с Борманом.
– Мои поздравления, партайгеноссе, – сухо сказал рейхсфюрер, – не так часто ваши люди оказываются оперативнее, чем СД.
– Благодарю, – ответил Борман, чуть помедлив. – Однако могу ли я просить вас об одной услуге? Когда вы будете проводить изъятия причастных, я хотел бы, чтобы вы предварительно согласовывали со мной, если они члены НСДАП. Прочие же люди не в моей компетенции.
«Чуть не сказал первым то, что сказал он, – подумал Борман. – Так от кого же, черт возьми, фюрер узнал? Неужели у русских есть прямой выход на него? Или это все же не русские?»
Берлин, Принц-Альбертштрассе.
Через четыре часа
– Заключенный номер 2390856 прибыл!
– Ну здравствуй, Руди. Как самочувствие?
– А какое может быть самочувствие после того санатория, куда ты меня упрятал?
