этих парней. Еду вот оформлять наследство после смерти дяди Пети. Потому что другой родни у них не было… Вот тебе и братья. Вот тебе и папы, и мамы…
Павел вынул из-за пазухи недопитую бутылку самогона, сделал два глубоких глотка и нервно затянулся сигаретой.
– Откуда столько злости у людей? – после долгой паузы задумчиво произнес Виктор.
– А от голода… – вдруг прямо заявил Павел. – Тебе знакомо это чувство? Или забыл?..
Виктор осекся. Он вдруг понял, что все эти годы, путешествуя, он познавал мир африканцев, папуасов, эскимосов, кого угодно. А вот то, что в душе у собственного народа, – он упустил… Его узкопрофильный взгляд – взгляд маленького, но функционера, погрязшего в буднях телевизионного конвейера. Это взгляд владельца футбольной команды, не знающего, что такое по-настоящему получить по ногам в штрафной площади. Это – взгляд толстосума-олигарха в третьем поколении, который никогда не знал, что такое полкилограмма картошки и пакет кефира в холодильнике, а до получки еще неделя. Одной фразой собеседник обрубил всю его спесь. Но, как и следует представителю «четвертой власти», Виктор не подал виду, что это его зацепило.
– Ты слушай меня, журналист. Я тебя уважаю! Никто другой тебе правды не скажет! Будут лебезить, восхищаться, просить автограф…
Виктор действительно задумался. Давно у него не было такой беседы.
– Кстати! – вдруг поменял тон Павел. – Ты мне должен… автограф!
Мужик засмеялся. Ничто человеческое не было ему чуждо, и иронии ему было не занимать.
– Для тебя? Сколько угодно! – абсолютно искренне ответил Виктор.
– Держи краба! – протянул руку журналисту еще недавно злившийся собеседник и расплылся в широкой честной улыбке.
…До самого утра Виктор не мог уснуть. Рядом, на нижней полке тихо посапывала младшенькая Даша, на верхней обустроилась Лиза и видела, должно быть, десятый сон. Уснул и его собеседник Паша, отвернувшись к стенке. Серость зарождающегося нового дня уже пробивалась сквозь окно. Серость… в душе серость, от услышанного, от увиденного и прочувствованного за последние дни. Она выплыла, как осеннее облако среди ясного погожего дня. Лавров уже почти не думал о злой шутке недотепы Паши на сельском пруду, хотя раненые легкие еще побаливали. «Смотри-ка. И тот Паша, и этот – тоже Паша. Имя редкое, а люди частые…»
Журналист думал обо всем понемногу. О людях – голодных, поэтому злых. Злых до глупости, до жестокости, до самоуничтожения… Как эти родители, что потеряли одного сына и отправили в тюрьму другого…
«…Отличный сюжет. Можно будет сделать неплохой эксклюзив… Опять ты думаешь обо всем потребительски, Лавров!» – укорял себя Виктор. Но, с другой стороны, что он мог сделать? Каждый занимается своим делом, и Лавров просто не мог оставаться в стороне. Вот он приедет из Австралии и обязательно…
«Об этом, действительно нужно будет снять программу. И, может быть, не одну…»
Рав Шаул – гроза неверных
Глава 4
Раввин
