по водосточной трубе, кошкой удерет в чердачный лаз. Нефедов глядел обычным сонным взглядом – на всех и в никуда, но Зайцев видел: тело собрано. Отогнал эти мысли, заговорил:
– Так. Значит, из сухих фактов у нас пока только время смерти и орудие убийства. Это ровно на два факта больше, чем безнадежно.
– Цацки фукнули – тоже факт.
– А вот это, Самойлов, – повернулся к нему Зайцев, – пока еще не факт! Их нет там, где показала свидетельница, они должны были быть. Но украли их или Варя сама перепрятала, мы не знаем. Может, она их вообще кому-то подарила!
– Племяннице из Бобруйска, ага, – не удержался Самойлов.
– Кстати, билет, – отозвался из своего угла Крачкин.
Расправленный пинцетом трамвайный билетик Крачкин уже пропустил через пары йода, чтобы нарисовались «пальчики». Но довольным не выглядел.
– Ничего? – все же уточнил Зайцев.
– Смазанные.
Прежде чем выбросить или обронить, билетец скатали в твердый шарик.
– Вот если бы он его просто смял и бросил, – размечтался Крачкин.
– Или она, – подал голос Самойлов.
– Женщина? – пробормотал Зайцев. – Маловероятно. Чтобы так нож вогнать, сила нужна.
– Или страсть, – не сдавался Самойлов. – Бабы баб чаще всего пыряют. Или травят.
– А с чего мы вообще решили, что билетик этот преступник, а не честный гражданин обронил?
– Мы ничего не решили, – задребезжал Крачкин: он нашел билет, он обратил на него внимание и потому принял экивоки на свой личный счет. – Проверяем все попавшие в поле зрения факты. Наука покажет: честный там гражданин или преступник.
– …преступница, – веско поправил опять Самойлов.
Зайцев это отметил:
– Ты что-то сегодня свирепо против прекрасного пола настроен. Что у тебя на уме, Самойлов, рассказывай.
– Не у меня, а у нас. И не на уме, а в коридоре. Профессорша сидит. Которая маникюрша. Любопытный кадр.
– Понял, Самойлов. Сейчас закончим здесь и вместе с профессоршей-маникюршей побеседуем.
Самойлов кивнул и с виду потерял интерес к совещанию: вытащил из-под задницы газету, тряхнул листы, отгородился. Неприятности в германском рейхстаге, похоже, продолжались, успел заметить на первой странице Зайцев. Заметил и отмел.
– А какие маршруты трамвайные поблизости дома убитой проходят, мы уже знаем? – продолжал он.
Никто не ответил, не повернул головы. Зайцев понял, кто имелся в виду. Посмотрел на Нефедова, тот зашуршал своей бальной книжечкой для записи танцев и кавалеров.
– Двойка, тройка…
– И туз? – перебил Крачкин, искушение сострить было слишком велико. Нефедов ухом не повел:
– …и тридцать первый.
– Отлично. Выясни, Нефедов, как эти маршруты идут. Да обрати внимание на торгсины и комиссионки по этим маршрутам. Возьми
