им вновь восстановлены; он построил больницы, вырыл засыпанные каналы и колодцы, раздавал из государственных средств помощь обедневшему люду и старался назначением пенсии поэтам, ученым, врачам и т. д. содействовать народному развитию. Само собой разумеется, что его заботливость простиралась также и на священные местности шиитов в Неджефе и Кербеле, где он вновь возвел разрушенные Мутеваккилем гробницы Алидов. Но недолго пользовались его подданные таким благоприятным для них положением дел. В 372 (983) г. эмир умер в припадке эпилепсии, государство он разделил между тремя своими сыновьями, вследствие чего эти последние, Самсам ад-Даула, Беха ад-Даула и Шереф ад-Даула, повели между собой новую братоубийственную войну, из которой лишь в 380 (990) г., после смерти обоих своих братьев, вышел победителем Беха ад-Даула.
У него было четыре сына, и во время их правления (с 403 = 1012 г.), а еще более во время правления их потомства раздробление государства и враждебные отношения правителей между собой увеличивались все более и более и одновременно с этим и неподчинение им турецких и дейлемитских второстепенных предводителей войск. Поэтому буидская династия Бехи ад-Даулы, владычество которой было, конечно, ненавистно курдским и арабским бедуинам Месопотамии и Южного Ирака, не могла уже удержать за собой эти области. После того как предводители различных племен в этих несчастных округах передрались досыта, с 380 (990) г. Дияр-Бекр остался в руках курдских Мерванидов, Мосул попал под владычество арабских Укейлидов; к этому прибавились позже еще дальнейшие арабские племена: нумейриты около Эдессы, мазьядиты у Евфрата, на запад от Багдада, и дубейситы в Южном Ираке; Халеб в V (XI) столетии тоже принадлежал арабским Мирдасидам.
После фактического конца арабского владычества этот столетний период доказывает полную неспособность персов в тогдашнее время основать объединенное национальное государство. Но именно в этот промежуток наиболее значительные успехи сделало самостоятельное развитие персидского ума. Во время владычества Саманидов расцвела впервые персидская поэзия; в числе поэтов, писавших уже с своеобразной прелестью, остроумно, тонко, прочувствованно, порой, правда, только слишком изысканно и высокопарно, – назовем Рудаги, жившего при Насере II. После Рудаги, отчасти в виде его современника, последовал при Нухе III Дакики. Задачей его было превратить в обширный эпос героическую книгу иранского народа, которая уже во времена Саффара была переведена с древнеперсидского языка. Но едва успел он написать тысячу стихов своего эпоса, как погиб еще молодым от кинжала юного турка, бывшего его рабом и, по отвратительному персидскому пороку, любовником. Начатый им эпос было суждено окончить более великому таланту, чем он. Не менее чем о поэзии, заботились Саманиды и о преуспеянии наук. Когда в 387 (997[40]) г. известный Авиценна получил позволение воспользоваться частной библиотекой эмира Нуха III, она состояла из целого ряда залов, переполненных самыми различными
Год не совсем достоверен, потому что в сведениях, дошедших до нас в автобиографии Авиценны (
