день незаметно прошёл, другой – незаметно начался, но за это время словно бы что-то неуловимо изменилось. Без ярких событий и происшествий, очевидных чудес и знамений, но, так или иначе, это изменение незримо затронуло души трёх человек.
Глава IV, Повествующая о ребёнке и рыбе
Все дороги, как известно, вели в Рим, и эта тоже не была исключением. Приезд монахов пришёлся как раз на канун дня Джованни Баттиста, также известного как Иоанн Креститель. Простившись с Гауденцием, пообещавшим при первом удобном случае навестить их в аббатстве Святого Христофора, монахи отправились на приём к Папе не ожидая чего-либо конкретного, но, вместе с тем, готовые ко всему. За исключением того, что пришлось увидеть.
– Братья, как обычно, разделывали свежий улов для папского стола, когда внутри одной очень крупной Рыбы Святого Петра было обнаружено это, – поведал холёный кардинал, демонстрируя проделавшим долгий путь гостям диковинный предмет размером с пивную кружку. – Что это может быть? Есть какие-нибудь идеи?
– Молиться-поститься! – только и промолвил Фабрис, когда к нему вернулся дар речи. – Да ведь это же зуб!
– И без тебя видим, умник. Из-за этого вы, собственно, и здесь. Мы рассчитываем на что-нибудь более конкретное, – нетерпеливо перебирая лакированные чётки, потребовал его высокопреосвященство. – Папа желает знать об этом зубе всё, что только можно, и как можно скорее.
– Ну, во-первых, – возвращая самообладание, по-деловому продолжил Фабрис. – Несмотря на размеры, исходя из формы мне совершенно очевидно, что это – зуб ребёнка.
– Кхм… Ты в этом уверен? – заинтересовавшись заявлением, уточнил кардинал.
– Детский зуб невозможно спутать с зубом взрослого. Хотя молочные и постоянные зубы имеют определённую схожесть, у них всегда присутствуют и принципиальные различия. Если уменьшить пропорции этого зуба до зуба обычного ребёнка… – начал было монах, когда его высокопреосвященство прервал перечисление характерных признаков.
– Хорошо, хорошо, поверю на слово. Что-нибудь ещё? – обращаясь уже не к Зубнику, а к Венсану требовательно спросил мужчина.
– Первое, что приходит на ум – зуб принадлежал ребёнку допотопного великана. И, надо сказать, чудесным образом так хорошо сохранился. Где, говорите, его нашли? В рыбе? Для меня это многое объясняет, – задумчиво поглаживая бороду, заключил Мавр.
– А для меня – ничего, – начиная терять терпение, намекнул кардинал.
Венсан, в свойственной ему манере, пустился в развёрнутые объяснения, начав с символического значения рыбы в христианстве, в то время как Фабрис размышлял о крохе-великане, утонувшем и обглоданном морскими обитателями. Кто любил его в ту пору, когда он был жив и спал, убаюканный на руках у матери? Кто вспомнил бы о нём теперь, когда его имя ушло в
